Князь Меттерних. Человек и политик

Шварценберговские централизация и германизация были по сути двумя сторонами одной и той же медали. Сам министр предпочитал говорить об унификации, выравнивании. Свою точку зрения он изложил в докладе на имя императора, датированном 6 февраля 1849 г.: «Ваше Величество признали и одобрили в качестве ведущей идеи правительства унификацию всех объединенных под вашим скипетром народов. Посредством последовательного проведения этого принципа необходимо объединить имеющиеся в большой империи часто сталкивающиеся друг с другом элементы в едином гармоническом взаимодействии и тем самым придать новый импульс усилению мощи и расцвету всего государства. Только в том случае, если все народы Австрии будут призваны на основе равного права и равных обязанностей совместными усилиями способствовать величию общего отечества, может быть достигнута та великая цель, к которой стремится Ваше Величество»[1202]. Доклад Шварценберга был одобрен Францем Иосифом уже 12 февраля. Эту центральную идею молодой кайзер выразил в девизе Viribus unitis (объединенными усилиями).

Все это выглядело в значительной мере как возвращение к централизаторскому курсу Иосифа II («иосифинству»). Такая политика вступала в прямую конфронтацию с федералистской линией кайзера Франца I и Меттерниха.

Как известно, именно в федерализме князь видел своего рода крепежное устройство, способное сохранить империю, подданные которой говорили более чем на десятке языков. Не слишком жестко сковывая развитие самобытной культуры австрийских владений, Меттерних надеялся, что такая культурная автономия послужит амортизатором во взаимоотношениях частей империи с Веной, отвлечет их население от политики.

Шварценберг же усматривал в децентрализации, сопряженной с национально-культурным плюрализмом, угрозу для целостности империи. Самое интересное, что элементы правоты были в обеих этих позициях. Возможно, сдвиг в сторону централизации был уместнее в той послереволюционной ситуации, в какой оказалась Австрия. Но в более долгосрочной перспективе он мог привести к обострению хронических имперских противоречий. Федерализм давал больше возможностей для искусного маневрирования, сглаживания особенно острых углов.

Еще из своего бельгийского убежища Меттерних советовал Шварценбергу: «Там, где требуется уважительное отношение к существующим различиям, правительству следует остерегаться того, чтобы империализация создавала впечатление германизации»[1203]. Сказано осторожно, но смысл достаточно ясен: германизация угрожает имперскому духу, скрепляющему Габсбургское государство.

Но Шварценберг твердо придерживался иной стратегии. В его планы входило создание «семидесятимиллионной империи», которая могла бы стать доминирующей силой Центральной Европы. Роль костяка отводилась в ней германскому элементу: немецкой Австрии вкупе с государствами Германского союза. Тем самым князь Шварценберг надеялся перехватить инициативу у Пруссии и «поставить ее на место».

Эти гегемонистские амбиции австрийский политик намеревался подкрепить и экономически. «К самым действенным средствам, какими располагает правительство Вашего Величества, чтобы надолго утвердить и преумножить свое влияние в Германском союзе, — писал Шварценберг Францу Иосифу, — без сомнения, относится повседневное участие Австрии в обеспечении материальных интересов Германии. Все возрастающая важность этой стороны государственной деятельности имеет следствием то, что для Австрии с течением времени становится все труднее задача с достоинством сохранять свое политическое положение первой державы Германского союза и тем самым одной из опор всей европейской системы, если имперское правительство будет безучастно относиться к общегерманским вопросам торговли и транспорта»[1204].

Энергия и решительность Шварценберга существенно оживили политическую и экономическую жизнь империи, но век князя оказался недолгим. Совершенно неожиданно он скончался 5 апреля 1852 г., не дожив до пятидесяти двух лет. За сравнительно короткий период пребывания у власти Шварценберг преуспел лишь в разрушении того, что было принято называть «системой Меттерниха», ничего фактически не построив взамен. Прав был прусский консервативный политик и мыслитель Ф.-Ю. Шталь, сказавший, что «много легче перечислить грехи меттерниховской системы, нежели заменить ее чем-то лучшим»[1205]. В позициях Меттерниха и Шварценберга нашла отражение извечная дилемма Габсбургской империи: федерализм или централизм? Империя была обречена на постоянные колебания между тем и другим.