Князь Путивльский

— Конечно, — ответил он. — У меня мать — половчанка.

— У меня тоже мать — половчанка, а говорю плохо, — сообщил я. — Посадите его под дерево, перевяжите рану, и останешься охранять. Чтобы ему не было скучно, расскажешь все байки, которые слышал обо мне. Только сильно не завирайся.

Люди не становятся умнее с развитием науки и техники. В тринадцатом веке, как и в двадцать первом, любят сочинять невероятные истории о себе и о других. Хорошее — о себе, плохое — о других, но и здесь бывают исключения. Куда без них?! Все мои успехи приписывают покровительству половецкой Волчицы-Матери. Тому есть неопровержимое доказательство. Сообщил его банщик, который стегал меня веником на полке, когда я отмывался после расправы с боярами. В том месте, куда меня ударил Нажир, был сине-бурый ушиб жуткого вида, но не опасный. По мнению банщика, которому поверили безоговорочно, там была смертельная рана, затянувшаяся сама по себе. Кинжал-то из рога все видели, и сотник Нажир — мужик не слабый, а что на мне кольчуга была — это как-то прошло незамеченным, поскольку не вписывалось в красивую историю.

— Ну, это я на раз! — пообещал Доман.

Вернулся Мончук со своими людьми, пригнал с полсотни лошадей и доложил, что кочевников и след простыл:

— Как сквозь землю провалились! Если бы не брошенные лошади, можно было бы подумать, что половцы здесь и не появлялись!

Когда закончили сбор трофеев, я приказал посадить легкораненого половца на лошадь, дать ему немного еды и бурдюк с водой. После идеологической обработки, проведенной Доманом, смотрел он на меня со смесью страха и восхищения.

— Передашь всем, что в Путивле теперь правит Александр, сын князя Игоря Святославича и внук хана Ильдегиза. Если кому-то недорога жизнь, пусть приходит с войной. Встречу и угощу не хуже, чем сегодня, — сказал я.

— Передам, князь, — склонив голову, пообещал половец.

Он затрусил на лошади мимо раздетых трупов своих бывших друзей и товарищей. Правая нога, на которую Доман наложил шину из двух толстых веток, обмотанных порванной на бинты трофейной грязной рубахой, была не в стремени, а левую руку поддерживал бандаж из той же рубахи, висевший на шее. Это не мешало кочевнику ловко управляться с лошадью. Надеюсь, он доберется до ближайшего стойбища и передаст мои слова. Испугал — наполовину выиграл.

14

Половцы больше не приходили. Не напали они в этом году и на Рыльское княжество. Видимо, в перебитом нами отряде ехали самые отмороженные, заводилы. Будем надеяться, что и в следующем году не сунутся. В базарный день я через глашатая объявил, что дам бесплатно кобылу и освобожу на три года от оброка тех, кто поселится в деревнях на левом берегу Сейма. Надеялся наскрести добровольцев хотя бы на одну деревню, но их набралось на все три. Наверное, сыграла роль халявная лошадь. Тем более, что я давал кобыл. Жеребец, конечно, помощнее, но кобыла — это еще и приплод.

Остальных лошадей из своей доли я продал по дешевке купцам, членам моей думы. В благодарность за помощь. Все равно ни один жеребец меня не заинтересовал. Думал, хотя бы несколько хороших лошадей отобьем у половцев. Увы, как и большинство кочевников, они предпочитали неказистых, мелких, но выносливых. А мне нужны быстрые иноходцы и крупные тяжеловозы. Первых можно раздобыть у ромеев, а вторых — у венгров. Там и поищем. Для этого мне нужно было судно. В Путивле строили небольшие ладьи, предназначенные для речных перевозок. Мне такая была маловата. Поэтому лошадей купцам я продал с условием, что взамен купят и пригонят ладью из Чернигова. Не новую, но и не гнилую. Меня заверили, что осенью такую можно купить по дешевке.

Купцы вернулись через три недели. Ладью пригнали. Она ничем не отличалась от той, на которой я приплыл в Чернигов. Не удивлюсь, если ее продал Борята Малый. Корма у нее была острая. Ладья имела рулевое весло и на корме, и на баке, могла свободно плыть задом наперед. Мне эта способность была ни к чему, поэтому первым делом убрал рулевые весла и установил на корме румпельный руль. Вторым новшеством была надстройка на корме. Она служила не только каютой для меня, но и с нее легче будет забираться на неф. Рядом с нами на рейде Месеврия стоял караван венецианских нефов. Они совсем не изменились за шестьдесят лет. Тот же крылатый лев на носу, корме и на флаге. Надводный борт высотой метра три-четыре. У ладьи всего полтора-два. Перебираться с нее на неф будет непросто, учитывая радушный прием, который в эту эпоху гарантирован пиратам. Это вам не двадцать первый век, когда экипаж может отбиваться только пожарными пушками.

Кстати, тоже неплохое средство, особенно, если напор мощный. Однажды я лично так поприветствовал в Южно-Китайском море деревянную моторную лодку, на которой десяток придурков с двумя охотничьими ружьями и кухонными ножами попробовали поиграть в пиратов. Как дал им струей в середину лодки — и через минуту они все, побросав ружья и ножи, лихорадочно вычерпывали воду, чтобы не утонуть, потому что осели по самый планширь.