Князь Святослав

Вскоре запахло кизячным дымом. Улеб слышал отдаленный лай собак, плач детей и скрип повозок. Различил вдалеке куполообразные белеющие верха печенежских веж. Он поехал прямо на них. И вот отчетливее стал различать кочевное становище. Повозки, сделанные из деревянных дуг, покрытых толстою кошмою, в которых передвигались и жили круглый год семьи кочевников, образовывали кривые ряды. Вот потянуло запахом конского помета, тропы обозначились в траве, примятой и утоптанной копытами.

Вдруг из ковыля вынырнули две женщины. На бедрах их трепыхались куски яркой ткани, все остальное тело было голо. В длинных, свешивающихся космами на плечи волосах, жестких, как конская грива, были вплетены ракушки и кусочки цветного стекла. На обнаженных грудях шевелились и побрякивали мониста из разноцветных камешков. Печенежки пугливо поглядели на всадника, отчаянно завизжали и бросились бежать. Вслед за ними из высокой сочной травы выскочили на тропу голые ребятишки, заголосили и тоже помчались к вежам. На их крик к ближайшим вежам стали сбегаться люди и собаки. И как только Улеб подъехал, стараясь придать своей позе важный вид, тотчас же был окружен со всех сторон печенегами в шкурах. Поднялся галдеж, появились и всадники с арканами и луками. Их становилось все больше и больше. Они съезжались поодиночке, на бегу останавливали коней, пригибались в седле и зорко всматривались в Улеба. По мере того как увеличивалось количество всадников, женщины становились смелее и уже щупали одежду Улеба, щипали его и улыбались. Наметанным взглядом Улеб различил среди них щеголих, у которых на руках сверкали перстни, мочки ушей оттягивались крупными, из драгоценных камней, серьгами, а на голых руках и ногах звенели серебряные запястья, груди покрыты были набором ярких бус. Это не простые женщины, это – жены знатных и богатых печенегов. Нагие, загорелые, кривоногие, большеголовые ребятишки терлись подле них, хватали матерей за косы и за повязки вокруг бедер.

– Я посланец от великого князя Святослава, – сказал Улеб. – Еду к вашему пресветлому князю Куре с добрыми вестями и дарами. Дары везут вслед за мной. Проводите меня.

Все разом загалдели. Улеб понял, что русских тут ждут и крайне недовольны, что прибытие их проморгали.

– Слезай с коня, я тебя провожу к князю, – сказал суровый седой старик и взял коня Улеба под узцы. – Князь Куря давно ждет руссов.

Улеб почувствовал во всем этом что-то недоброе, но все-таки спрыгнул с седла. И тут же два здоровенных печенега набросились на него и скрутили ему руки. Седой старик выхватил из-за пояса грязную тряпку и завязал Улебу глаза. У него немного отошло от сердца. Значит, пока не будут убивать, а в самом деле поведут к князю.

Одним взмахом Улеба подняли на круп лошади и привязали ремнем к чьей-то спине. Лошадь быстро помчалась вперед, и голоса стали стихать. Запахло опять степью, вольным ветром. Улеб догадался, что его везут в самое отдаленное место становища. Ехали недолго, и опять он ощутил запах жилья и стал различать голоса кочевников. Лошадь вдруг остановилась, и его стащили с седла. Ему развязали глаза, и он увидел перед собою самого князя Курю.

Печенежский князь был плешив и толст. Реденькие клочья седин чуть обозначились только на подбородке. Бабье мятое лицо, воспаленные глаза и плоский багровый нос придавали его лицу злое и хищное выражение. Жирный, расплывшийся, в шелковом хазарском халате, с золотой серьгой в ухе, он сидел, поджав под себя ноги, у самого шатра на конском потнике. Перед ним на золотом блюде лежали куски вяленого мяса в слизистой серой пене. Сырая баранина в конском поту считалась у кочевников самым лакомым блюдом. Куря хватал с блюда кусочек такого мяса, обсасывал с него пену и клал его в рот. Щеки его отдувались. Он закрывал от удовольствия глаза и вытирал в это время жирные пальцы о засаленную полу халата. Потом ему рядом стоящий подавал золотой кубок, и он жадными глотками пил из него заквашенное кобылье молоко.

Как только Куря увидел Улеба, глаза его расширились и лицо приняло радостное, возбужденное выражение. Он хотел что-то сказать, но не смог, пытаясь скорее прожевать кусок мяса. Это ему не удавалось. Он гримасничал, морщился и давился, а все остальные его терпеливо ждали.

– Ага! – зашамкал он, проглотив кусок. – Наконец-то вы заявились, разбойники. Долго вы нас заставляли кочевать на берегу реки, вконец разорили. Пастбище истощилось, скот похудел. Нелегко за это вам придется расплачиваться.

Улеб снял с плеча кожаный мешок и поднес его Куре, сказав:

– От великого князя Святослава тебе подарок. И еще горячий братский привет.