Княжич, князь

Кирилл промолчал. Поклонившись поочередно в сторону отца Варнавы, сотника Василия и Держана, поставил ногу в стремя. Княжич помахал ему с печальным лицом и поспешно отвернулся. Сотник Василий, чинно поднеся руку к шелому, подмигнул неожиданно озорно.

– Ну, с Богом! – голос отца Варнавы тронул коней с места.

За воротами Кирилл еще раз оглянулся через плечо – тропинка, огибающая стены обители, была все так же пуста.

– Даже в последний миг не появится, – проговорил инок. – Однако печали в том не ищи.

– Как думаешь – будет дождь? – спросил Кирилл, кивая на облака у горизонта.

– Разве что к ночи. Не по своей воле не пришла.

– Тебе-то откуда знать?

Брат Иов пожал плечами.

Совесть с неодобрением пошевелилась, как будто сердито толкнула изнутри острым локтем под ребро. Кирилл выдохнул остатки раздражения и непредсказуемо для себя самого сказал доверительно:

– Знаешь, прежде и слышать ее мог, и видеть, а нынче словно стена какая-то меж нами выросла. Спрашивал отцов – Ворон прямых объяснений избегает, говорит непонятно, а отец Власий каверзами своими всегдашними отвечает.

– Не все преграды – во вред, иные – к пользе нашей.

– Не вижу я тут пользы.

***

– Не вижу я тут пользы! – упрямо сказала Видана.

– Сейчас не видишь, – согласился Белый Ворон. – Оттого и сердишься. Разумно ли ведешь себя?

Видана засопела.

– Ступай за мною.

Он повернулся и легко зашагал к вершине холма. Видана еле поспевала за ним, поскальзываясь раз за разом на сосновых шишках. Едва приметная тропинка взобралась наверх, попетляла среди замшелых выходов скальных пород и направилась вниз по противоположному склону.

– Матушка что тебе сказывала?

– Выговаривала, что дескать, слишком уж зачастила я в обитель ко князю, что негоже это. Вороне, так ведь…

– Так ведь и Ворон другого сказать не может. И не должен.

Видана опять засопела.

Сосны впереди расступились, окружив почти правильным кольцом просторную горизонтальную площадку.

– Остановись. Что видишь?

– Поляну.

Приметив на Вороновом лице явное ожидание чего-то еще, Видана поспешно и наугад добавила:

– Ровную, кругленькую такую…

– Только поляну? А на ней?

– Ну… Травы, цветочки всякие. Вон там посрединке поросль молодая – орешник, что ли.

Старец отчего-то сокрушенно покачал головой, легкой ладонью коснулся ее лба:

– А теперь?

Видана охнула и, приоткрыв рот, вскинула голову к верхушкам сосен:

– Ой, матушка моя родная… Что это?

– Синь-Камень. И дюжина Учеников его.

– Это какое-то потаенное святилище – да, Вороне?

– Нет. Но и всей правды о нем такоже не ведаю, девонька, – не дошла она до нас. Ты же вот о чем помысли: самих камней ты поначалу не видела?

– Вовсе не видела, Белый Отче.

– А теперь?

– Ну… Теперь очень даже вижу.

– Вот так и с пользою, которую поначалу не зришь, бывает.

– Вороне, а если человек случайный на место это набредет – что будет?

– Человек, лишенный дара, мимо пройдет.

Видана наморщила нос, соображая:

– И ничегошеньки не увидит?

– Ничегошеньки, – с непонятной грустью улыбнулся Белый Ворон. – Как и ты вначале.

– А ежели он прямо через поляну двинется да сослепу на камни наткнется?

– Не наткнется.

– Даже нечаянно?

– Даже нечаянно.

– Вот дивно... Белый Отче, вы вроде бы опечалились отчего-то?

Старец наклонился над нею, заглянул в глаза:

– Зреть ты должна была, девонька, да вот белым днем слепою совушкой-совою оказалась. Князь же не только сам увидеть смог, а еще и другу своему показал, о том не ведая. Вот и думаю я – как так?

Видана почему-то почувствовала себя виноватой.

***

Кирилл остановил коня и прислушался.

– Что случилось, княже? – спросил брат Иов.

– Перестук копытный – то впереди нас, то позади. Который раз уж. И сороки кричат – слышишь? А ведь они чужаков в лесу не любят.

– Сорок слышу, – равнодушно подтвердил инок.

– Еще давеча в низине, где земля сыроватою была, я совсем свежие следы подков приметил.

– Ну да, ездят люди по нуждам да делам своим. Как и мы с тобою сейчас. Тебя в этом что-то пугает?

Кирилл молча встряхнул поводьями. Сварливый сорочий стрекот позади умолк, но снова зазвучал уже где-то впереди.

Лес поредел, стал распадаться на рощи и перелески. Дорога пошла вдоль берега ручья.

– Скоро деревушка должна быть, а за ее околицею – двор постоялый, – подал голос Кирилл. – Мы там на пути из Гурова гостевали. В харчевне стряпают вкусно, почти как дома. Щука заливная, помнится, до чего же хороша была!

– Ты, княже, вроде как уговариваешь меня. Можешь считать, что уговорил. Есть хочешь?

– Да, хочу. А на ночлег там остановимся?

– Нет. Во Филиппов скит завернем – это отец Варнава благословил. К ночи успеем. После него уже по другой дороге направимся, но так даже немного скорее выйдет.

Хуторок постоялого двора окружали новенький, свежей желтизны частокол и прореженная вырубками рощица за ним. Подле распахнутых настежь ворот кто-то мирно отдыхал, утонув в буйных придорожных зарослях лебеды. Наружу торчали только ноги, одна – в драном сапоге, другая – босая, в причудливых грязевых разводах. К последней любознательно приглядывался огромный огненно-рыжий петух, на разные лады поворачивая голову и тряся бородкой.