Княжна Дубровина

Милый папенька и милая Маша, посылаю вамъ до неотступной просьб Анюты письмо ея. Признаюсь, я желалъ бы не посылать его и быть-можетъ не послалъ бы, еслибы не былъ увренъ, что когда Анюта заберетъ себ что-нибудь въ голову, то помимо меня найдетъ средство доставить вамъ письмо свое. Она отдала мн его запечатаннымъ, но я знаю о чемъ она проситъ васъ: она мн это сказала, и это повело и ее и меня къ весьма тяжелому и даже бурному объясненію. Разумется, я не нахожу возможнымъ для насъ сдлать то, что она хочетъ, и на это причинъ много. Я пріду скоро самъ и мы переговоримъ обо всемъ этомъ основательно, а пока я бы совтовалъ вамъ не соглашаться и не отказывать, а написать ей, что вы подумаете. Сообща мы можемъ сочинить письмо и послать ей отказъ мягкій и ласковый, но категорическій. Вы видите, я не допускаю мысли о вашемъ согласіи на ея безумный планъ. Мы воспитаны иначе чмъ она; теперь насъ раздляетъ пропасть не въ смысл нравственномъ, конечно, но въ смысл нашего общественнаго положенія. Если мы согласимся жить съ нею, въ ея дом, какое будетъ ваше положенiе какъ отца и твое, милая Маша? Не будутъ ли вс глядть на насъ, ея родные, знакомые, даже самые слуги, какъ на приживальщиковъ богатой наслдницы. Разв ты, Маша, со всми твоими добродтелями, разв вы, мой милый и уважаемый отецъ, бывали когда-нибудь въ большомъ свт, въ модныхъ гостиныхъ и знаете ихъ обычаи и требованія? Конечно, нтъ. Какую же роль будете вы играть въ нихъ? А если Анюта захочетъ жить съ вами въ К**, поврьте, что она не будетъ въ состояніи посл своихъ хоромъ жить въ нашемъ тсномъ хотя и свтломъ уголк. Она соскучится съ нами. Ей издали кажется нашъ домикъ какимъ-то раемъ, какою-то сказочною хижиной, въ которой царствуетъ счастіе и радость, К** губернія страной гд рки текутъ молокомъ и медомъ, — а въ сущности замерзшая пустынная Ока зимой, темный, глухой боръ, да немногіе простые знакомые наши въ род старосвтскихъ помщиковъ весьма скоро опротивютъ ей. И тогда куда пойдетъ она перессорившись со всми родными изъ-за своего романическаго желанія возвратиться къ намъ? Не забудьте еще одного важнаго соображения: когда родные ея узнаютъ, что она собралась жить съ вами, они обвинятъ васъ въ томъ, что вы пользуясь ея дтскою привязанностію, сманили ее къ себ изъ-за денежныхъ выгодъ и соображеній. Я считаю, что перенести такую клевету ужасно и ни за что не подвергнулъ бы я ей моего почтеннаго, честнаго отца, который прожилъ слишкомъ пятьдесятъ лтъ безукоризненно и заслужилъ уваженіе не только близкихъ знакомыхъ, но и всего города. Скажите, кто въ К** не слыхалъ о Долинскомъ и не знаетъ какой онъ почтенный и достойный человкъ? И на старости лтъ лишиться своей репутаціи изъ-за фантазіи очень доброй, очень умной, но ужь черезчуръ мечтательной и ршительной двоюродной сестры, которая и безъ нашего содйствія щедро осыпана всми земными благами, я считаю глупостію. Она богата, красива собою, и хотя теперь жизнь ея скучная и стсненная, но надо думать не надолго. Едва появится она въ свт, какъ, сомнваться нечего, ея умъ, красота и богатство привлекутъ жениховъ толпами; ей придется выбирать любаго. Я слышалъ самъ, какъ въ университет одинъ щеголь-студентъ большаго свта говорилъ о ней, что она большой призъ. Положимъ, она не пойдетъ за такого дурака и пошляка, но не будетъ недостатка и въ другихъ женихахъ. Я очень сожалю, что не могу пріхать тотчасъ, чтобъ принять участіе въ вашихъ разговорахъ по поводу письма Анюты и, повторяю, дло состоитъ въ томъ, чтобы отказать ей поласкове, не оскорбляя ея. Она оскорбилась уже моимъ разговоромъ съ ней и моими просьбами не начинать такой сумятицы, не заваривать этой каши. Вы себ представить не можете, что произойдетъ у нихъ въ дом, когда она объявитъ теткамъ о своемъ намреніи. Одна изъ нихъ всегда больна и вроятно упадетъ въ обморокъ, другая, очень недальняя и кажется добрая, разразится слезами, а опекунша Варвара Петровна, женщина сухая, гордая, властолюбивая и высокомрная, будетъ противиться всми средствами и если на своемъ не поставитъ, непремнно разсорится съ Анютой, а насъ, невинную причину всей этой смуты, возненавидитъ и будетъ чернить по всему городу. И притомъ какой это скандалъ: Анюта оставить домъ гд ее воспитали; надо правду сказать и отдать должную честь ея теткамъ: она превосходно воспитана, знаетъ до тонкости вс приличія, пріемы ея замчательно достойны, и вмст съ тмъ мягки. И вотъ съ этимъ-то свтскимъ воспитаніемъ и утонченными вкусами прідетъ она къ намъ, въ К**! Притомъ я не могъ не замтить, хотя Богуславовы были всегда чрезмрно ко мн вжливы, что он пренебрегаютъ нами и конечно не желаютъ близости между нами и Анютой. Подумайте только, что меня допускаютъ, я не могу употребить другаго слова, только по воскресеньямъ и то поутру и что меня звали обдать только одинъ разъ, въ Свтлое Воскресенье, вроятно по неотступнымъ просьбамъ Анюты. Я, конечно, отказался…

Когда вы прочтете это письмо, вы вс безъ сомннія согласитесь со мною. Самое благоразумное отложить окончательное ршеніе до моего прізда и вмст со мною сочинить отказъ. Я знаю, вы вс писать не мастера, особенно письмо дипломатическое. Отецъ слишкомъ чистосердеченъ для такого подвига, а Маша презираетъ такія тонкости — вдь правда, Маша? Ты любишь черезчуръ голую правду! Прощайте, цлую всхъ васъ. Я пріду сдавъ экзамены, черезъ мсяцъ или никакъ не позже пяти недль. Надюсь, что Ваня перейдетъ и удетъ со мной въ Москву. Это будетъ для меня большая радость. А пока до свиданія. Весь, всмъ сердцемъ вашъ

Дмитрій Долинскій.