Княжна на продажу. Как дочерей русских государей меняли на мир и новые земли

Стрельцы еще несколько дней бесчинствовали в Москве – лютой смерти предали отца Михаила Долгорукого, восьмидесятилетнего князя, были убиты два немецких лекаря, давно врачевавшие Романовых. А затем стрельцы предъявили свое требование: власти задолжали им немало денег, которые было необходимо уплатить в кратчайший срок. И тут снова на передний план вышла Софья. Именно она вела переговоры и убедила стрельцов, что деньги они получат. Это был торг, чистое лукавство, поскольку казна была практически пуста. Чтобы удовлетворить запросы зарвавшихся стрельцов, царевна Софья приказала изыскивать деньги «где угодно». В том числе предполагалось возможным переплавлять серебряную посуду.

И вмешательство Софьи определило дальнейшие события – стрельцы высказали пожелание, чтобы на троне оказался не один лишь Петр, а еще Иоанн. Причем за Иоанном признавалось старшинство (что было вполне справедливо – Иоанн родился в 1666 году, Петр – в 1672-м, и на протяжении нескольких столетий власть уже передавалась от отца к старшему сыну). Известно, что Иоанн на это ответил: «Желанием, чтобы быть первым царем, он не желает, но в том буди воля Божия, и что Бог восхощет, то и сотворит».

И вот за всем за этим многие исследователи видят… руку Софьи. Целый ряд русских историков уверен, что властная и умная царевна могла срежиссировать Стрелецкий бунт. Звучала такая же точка зрения и за рубежом. Милославский и Хованские, по мнению австрийского дипломата Иоганна Корба, сыграли свою роль, но «первая скрипка» досталась Софье.

«Междоусобицы, питаемые женским честолюбием, – писал он, – ожесточили стороны друг против друга… Произошли жестокая резня, грабеж и разбой… Приписывают коварным козням царевны Софьи столь великие несчастия».

Старшинство Ивана выдвигало вперед Милославских и царевну Софью вместе с ними. Именно она, а не Наталья Кирилловна, становилась при мальчиках регентшей. Дееспособная и взрослая, хотя и не мать обоим… На этом первая часть спектакля завершалась. Уже 25 июня в Успенском соборе двух царевичей – Петра и Иоанна – венчали на царство.

Теперь, когда жизнь входила в привычное мирное русло, со стрельцов могли спросить о том, что они натворили с 15 по 18 мая. Поэтому они принесли правительнице Софье челобитную, свой «охранный документ», где все содеянное считалось совершенным во благо государства. Выдвинули они и свои требования об отставке некоторых лиц. Было и еще одно: поставить на Красной площади особый столб, где было бы указано, кто и за что был убит во времена бунта. Ибо каждый, чья кровь пролилась в ту пору, был, по мнению стрельцов, злодеем и супостатом. Затем появилось новое пожелание: переименоваться в надворную пехоту с повышением жалованья. И снова Софья согласилась. У нее просто не было выхода.

Царевна вела переговоры самостоятельно, открыто, демонстрируя, что новый порядок утвердился: фактически отныне она – главная в семье. Произведены были и новые назначения, в том числе определили и начальника Стрелецкого наказа – князя Ивана Хованского. В тот момент он казался правительнице крайне надежным человеком.

Но Хованский явно считал себя не просто стрелецким начальником, но и главной опорой государства. Вел он себя дерзко, уверял царевну Софью, что без него Москва утонет в крови. А еще поддержал возврат к прежним церковным обрядам. В царствование Алексея Михайловича произошли важные перемены, буквально расколовшие общество: произошло обновление церкви, в результате чего часть народа приняла нововведения, а часть осталась верна «старым порядкам». Их называли старообрядцами, и они охотно проповедовали свои идеи среди стрельцов.

Это была опасная затея. Нестабильные стрельцы, узнавшие вкус крови и почувствовавшие свою власть. Плюс крайне лояльный ко всем их идеям князь Хованский. А теперь еще добавились старообрядцы… Софья не могла пойти на попятный. Требование устроить открытое обсуждение церкви на Красной площади она поддержать не могла – толпа легко управляема. Против был и патриарх. В конце концов, решили пойти на компромисс: диспут будет, но в Грановитой палате. Туда нельзя собрать слишком много народа. Софья настаивала, что будет присутствовать. А заодно ее сестры и тетки. На площади им появиться было бы невозможно…

Действо назначили на 5 июля. Патриарх Иоаким говорил от лица православной церкви, а Никита Пустовят – за старообрядцев. Как и ожидалось, никакого компромисса достичь не смогли. Визави просто обменивались обвинениями, а затем разошлись в разные стороны. И снова Софья выступила вперед: она была уязвлена как правительница, которую вынудили принять неприятное ей решение, и как верующая, считавшая свою точку зрения единственно правильной.