Князья Хаоса. Кровавый восход норвежского блэка

Он допускал, что ты мог сделать это?

Он верил в то, что это сделал я. Для него это был самый простой вариант развития событий — я сознаюсь, и ему не приходится ломать голову, придумывая для меня «легенду» происшедшего, а после доказывать её суду. Когда же я ко всему прочему отказался сознаться в поджогах церквей, он немедленно примчался в полицию и стал уговаривать меня сознаться. В общем, недоволен я своим адвокатом. У него была хорошая репутация, но я слышал как многие отзывались о нём нелестно — это были те, с кем он «квасил» в суде, набирался до безобразия и оставался спать прямо в зале суда! Во время моего процесса, по крайней мере, он только этим и занимался!

* * *

Викернеса возмущает тот факт, что пока он свято хранил обет молчания, все остальные раскалывались как гнилые орехи. В его глазах все они стали доносчиками. Последовавший суд показал, кто есть кто и выявил истинные лица многих отважных блэкушников. Показания сыпались как из рога изобилия, частенько задевая самих свидетельствовавших. Суду было предъявлено огромное количество материалов, в том числе и контракт, привезённый Викернесом в Осло, переписка Викернеса и других, отчёты судмедэкспертизы и скандально известная статья в Bergens Tidente.

Всех представленных улик, показаний свидетелей было достаточно для того, чтобы признать Викернеса виновным в убийстве, поджогах и незаконном хранении оружия. По его собственным словам:

Я был приговорен к 21 году тюрьмы за три поджога церквей, и у обвинения имелось по одному свидетелю в каждом случае, за поджог колокольни, по которому проходило двое из тех же трёх свидетелей — это были единственные улики против меня! Плюс кража и хранение ста килограмм динамита и пятидесяти килограмм глинита (взрывчатое вещество медленного возгорания), — в этом я сознался, — и пара краж со взломом чьих-то хибар, из которых было украдено целых две книги!

Во время вынесения приговора Викернесу был 21 год — столько же ему предстоит провести в тюрьме усиленного режима (высшая мера наказания в Норвегии, эквивалент пожизненного заключения). В день, когда осудили Варга, в Норвегии было сожжено ещё две церкви — очевидно, в знак солидарности. Бард Эйтун за своё преступление получил менее суровое наказание — 14 лет тюрьмы. Снорре, соучастника Варга, приговорили к восьми годам. Остальные, такие как Самот и Йорн Инге Тунсберг, принимавшие участие в поджогах, но сознавшиеся в ходе следствия, получили от двух до трёх лет в тюрьмах с более мягким режимом. Большая группа людей, так или иначе причастных к поджогам, отделалась огромными штрафами, пошедшими на компенсацию причинённого ими вреда и покрытие расходов на восстановление церквей.

За время судебных слушаний, проходивших весной 94-го, Викернес мгновенно превратился во всенародного парию. Он обладал всеми качествами, которые так притягивают журналистскую братию всех мастей. Вся пресса, телевидение и газеты обратили свои ручки, микрофоны, фото- и телекамеры к Варгу, и он, в ответ, оправдал их ожидания, снабдив их материалом, о котором они могли только мечтать…

ГРАФ КВИСЛИНГ

После того, как в Норвегии прогремели дела об убийствах и поджогах, Варг Викернес стал просто-таки мифическим персонажем. Не проходило и дня, чтобы какая-нибудь газета не разродилась очередным скандальным заголовком на первой полосе о «подвигах» Варга. Его сценический псевдоним "Граф Гришнак", которым он пользовался на первых альбомах Burzum, стал отличной зацепкой для прессы, готовой преподнести стране её первого за последние полвека антигероя. Имя, которым журналисты наградили Варга, Greven (Граф) нарисовал в умах читателей предсказуемый образ некого извращенца- аристократа, поставившего себя над законом, который воплотил в жизнь свои безнравственные, деструктивные фантазии в полной уверенности, что его никогда не постигнет кара за содеянное. В адрес Викернеса полился целый поток оглушительных разоблачительных статей с самыми сенсационными названиями, вроде «Граф» пил мою кровь!", где он представлялся этаким кровожадным вампиром и садистом, что, конечно же было полнейшей чушью и абсурдом, целиком и полностью Сфабрикованными «акулами» норвежского пера.