Книга алхимика

— А вот это во многом зависит от вас. Если будете паинькой, я разрешу ему пойти с нами. Муро вроде бы даже привязался к нему. Может быть, он найдет его родственников, если у мальчика хоть кто-то остался. Или о Томасе позаботится Республика. Он ведь внук героя. Назначат ему в знак признательности какое-никакое пособие. Если же вы не захотите быть покладистым, то мы передадим его вместе с вами фашистам, а они превратят его в очаровательного богобоязненного католика. Хотя это вряд ли. Скорее всего, его расстреляют вместе с вами. Так что выбор за вами.

Они дошли до лестницы, что вела на стену. Наверху Пинсон увидел силуэт Бесерры, державшего над зубцами белый флаг. Рядом стоял Мартинес со знакомым генератором, который подавал электричество на лампу, освещавшую двор за стеной.

Огаррио, придирчиво осмотрев Марию, поправил ей чепец, надвинув его девушке на лоб.

— Вам тоже настоятельно советую быть покладистой, — проговорил он. — Среди фалангистов есть весьма обходительный офицер. Он спросит, кто вы такая. Скажете, что вас зовут сестра Катерина. Вам двадцать восемь лет, в миру вы были Консуэла Лопес из Малаги. Он может задать вопросы и о других монахинях и наверняка попробует загнать вас в ловушку, выкрикивая имена тех, кого никогда здесь не было. В тюрьме я нашел список заключенных. Если я дотронусь до вашей левой руки, скажете, что с названными лицами все в порядке. Если хлопну по правой, изобразите удивление и ответите, что никогда о таких не слышали. Ясно?

— Не прикасайся ко мне, кровожадная скотина. В этом нет необходимости. Я часто навещала заключенных. Я была знакома с каждым священником, каждой монахиней. Некоторые из них были моими друзьями. Я даже лучше отвечу на все вопросы, если вы не станете мне помогать.

— Ну так и прекрасно! — расхохотался Огаррио. — Только хочу вам напомнить — я буду стоять сзади и внимательно слушать. Попробуйте ляпнуть что-нибудь не то. Мало того что сами сразу получите пулю в голову, так еще и заложникам смертный приговор подпишете. Итак, — шутливо поклонился он, — сеньор, сеньорита, не соблаговолите ли пройти на свои места? Наш спектакль начинается.

Когда Пинсон с Марией поднялись на стену, Огаррио велел им перегнуться через парапет. Прямо под собой пленники увидели круг света, который отбрасывала лампа Мартинеса. В этом кругу стояло трое мужчин. Чуть впереди с беззаботным видом курил молодой офицер-фалангист с щегольскими усиками. Он был в фуражке и форме с иголочки, его портупея и сапоги поблескивали в сиянии лампы. За ним маячило двое смуглолицых солдат — один в немецкой каске, второй в марокканской феске. У каждого на плечи был накинут молитвенный коврик. Пинсон вздрогнул, поняв, что это и есть наводящие на людей ужас морос, то бишь мавры — совсем как из древних преданий, наемники-берберы из элитного североафриканского легиона Франко. Республиканские солдаты боялись их до дрожи. Берберы не знали пощады. По всем городам и весям рассказывали о чудовищных грабежах и зверствах, которые они устраивали после каждой победы.

— Капитан Маранда! — заорал Огаррио. — Вы просили предъявить вам заложников? Вот они.

Молодой офицер прикрыл глаза от яркого света затянутой в перчатку рукой.

— Будьте любезны, направьте лампу на бывшего министра! — выкрикнул он.

Мартинес выполнил требование. На мгновение Пинсон ослеп от света. Когда к профессору вновь вернулось зрение, он обнаружил, что фалангист, подсвечивая себе фонариком, изучает вырезку из газеты с фотографией.

— Благодарю вас! — крикнул он. — Достаточно. Так, теперь по поводу второго заложника. Кого вы привели? Святого отца или сестру?

— Какая, на хер, сестра? У меня тут монахиня, — огрызнулся Огаррио.

Теперь лампа оказалась направленной на женщину. В ярком свете была видна каждая веснушка Марии. Пинсона потрясло, насколько она была спокойна.

— Приветствую вас, сестра. Позвольте узнать, как вас зовут? — Теперь капитан направил фонарик на нечто напоминавшее телеграмму.

— Катерина. Это имя я приняла, когда стала Христовой невестой. Моя фамилия Лопес, а при крещении назвали Консуэлой.

— Ясно. — Капитан, прищурившись, посмотрел в телеграмму. — Вы ведь из Картахены?

— Нет, сеньор, из Малаги, — ответила Мария.

— Ну да, конечно, простите, — улыбнулся фалангист. — Прошу меня простить, тут темновато. И как с вами обращаются, сестра? Кто-нибудь из ваших пострадал?

— Нет, сеньор, но нас заперли в соборе, нас охраняют, и нам очень страшно.

— Я вам очень сочувствую! — выкрикнул Маранда. — Генерал просил передать вам, что душою с вами. Он настоятельно рекомендует сохранять терпение и спокойствие.

— Господину генералу нечего опасаться. Мы знаем, что Христос и Пресвятая Богоматерь нас не оставят.

— Конечно, не оставят, — согласился Маранда. — Мы тоже за вас молимся, а вместе с нами каждый истинный патриот Испании. Кстати, — он снова глянул в телеграмму, — как ваш двоюродный брат? Он ведь вроде болен. С ним хорошо обращаются?