Книга чая

Это наш ключ к пониманию великой эпохи, когда Северо-Западная Индия была центральной точкой притяжения между двумя империями, и через живой мир общения путешественников, паломников и купцов осуществлялся перенос культуры в двух направлениях. Также вероятно, что в завоевании Индии мусульманами, которое положило конец оживленной торговле с обеих сторон, скрывается причина того процесса, который лишил Восток его престижа, и это привело к тому, что народы Средиземноморья и Балтики[63] рассматривают весь Восток как жертву «замедленного развития».

В этот период предпринималось множество попыток художественного выражения, некоторые из них исключительно весомы. Но главной идеей нации, которая согласилась бы ввести буддистские изображения в даосский пантеон, было, судя по всему, стремление облачить индийскую религию в одежду китайского искусства периода Хань. И это происходило по большей части так же, как строились храмы ранних христиан, как создавались изображения в русле эстетики романской архитектуры и скульптуры.

Что касается строительства зданий, то, как уже отмечалось, китайские дворцы были превращены в храмы в порыве отречения, и при этом в них проводилась только такая перестройка, которая требовалась для новых нужд. Ступа еще во времена Канишка через эволюцию Т-образной конструкции стала многоэтажной и с переводом в китайские формы в условиях деревянной архитектуры превратилась в деревянную пагоду. Такие постройки характерны для Японии наших дней. Существуют два их вида: прямоугольный и круглый, причем последний сохраняет форму изначального купола.

Первая пагода из дерева, взведенная Лю Се в 217 г., вероятно, воспроизводила многоэтажные башни, которые строились во времена Ханьской династии с модификацией дисковых шпилей – изначально тент или зонт с эмблемой верховной власти, номер которой указывал на степень духовного ранга. Тройка обозначала святого, девятка – самого Будду. Деревянные пагоды, возведенные в начале VI в., о которых, к счастью, сохранились документальные сведения, судя по всему в большей степени следовали индийским приемам украшения. В их описании мы читаем о большой вазе наверху, что поразительно напоминает то место из записок Сюаньцзана, где он пишет про орнаменты ступы в Бодх-Гая, построенной в том же веке Амара Сингхом, одним из так называемых «Девяти драгоценностей учености» при дворе Викрамадитья.

Скульптура, как видно, последовала параллельным курсом. Поначалу индийский типаж казался чужеродным для китайского восприятия, и такие скульпторы, как Тай Анди в IV в., занялись выработкой нового типа, постоянно изменяя его пропорции. Тай Анди настолько хотелось услышать нелицеприятную критику своей работы, что позади своей скульптуры он повесил занавес и прятался за ним в течение трех лет, чтобы узнать замечания публики. В Китае существовала своя школа скульптуры, об этом свидетельствуют путевые записки паломника Хо Ген, который описывает скульптуры в одной приграничной стране, как китайские по типу в контраст индийскому типу в других местах. По его мнению, происхождение этого стиля связано с влиянием, которое оказала оккупация этой территории китайскими войсками, хотя мы должны признать, что этот факт лишь укрепил существование стиля скульптуры, развивавшегося в Пенджабе при хеттах[64], чьи следы мы видим даже в Матхура. И действительно, сохранившиеся образцы того периода в основном, насколько нам известно, следуют стилю Хань в чертах, в драпировке и украшении.

Самые типичные примеры, которые мы можем вспомнить, это вырубленные в скале изображения будд в Лунмэнь Шань близ Лояна. Они являются составной частью пещерных храмов, строительство которых началось по приказу вдовствующей императрицы в 516 г. Даже в руинах это место по-прежнему производит сильное впечатление, и не только потому, что представляет из себя искусство того периода, но так же как прекрасный музей, в котором выставлено более десяти тысяч изображений Будды, некоторые принадлежат к эпохе Тан, другие, более поздние, – к Сун, к ним приложены даты, что имеет исключительное значение. Пещеры следуют за пещерами, каждая заканчивается остроконечным сводом; некоторые скульптуры едва выступают из каменной породы, другие – почти полностью, главные фигуры целиком освобождены от камня.

Один из китайских поэтов, который посетил это место, оставил на камне такие слова: «Здесь камни состарились, став частью Будды». Тут очень красиво. Под обрывом, в котором высечен Будда, мчится бешеный поток реки Ишуйхэ, а на противоположном берегу стоит небольшой храм, который называют Цяньсисы. Отсюда все еще можно увидеть дом нашего любимого танского поэта Бо Цзюйи.