Статуя Бодхисаттвы Каннон (Авалокитешвара) десяти футов высотой, выполненная из дерева и лака, и, вероятно, подаренная одним из корейских ванов[65]
, занимает место в том же зале. Вполне возможно, что ее создали как раз в Корее, хотя вполне вероятно, что автором ее был один из многочисленных корейских мастеров, которые в то время наводнили Японию. Есть еще статуя, которую не показывали публике несколько веков, и которая замечательно сохранилась – это статуя Каннон из Юмедоно («Зала Грез») в том же храме. По этим двум образцам мы можем судить о том, что идеализированная чистота выражения, которая характеризует ханьский стиль, проявляется и в буддийском искусстве. Пропорции не вполне изящны – ступни и ладони непропорциональны, а черты лица почти так же жестки и холодны, как у египетских скульптур. Однако, при всех этих недостатках, мы ощущаем в этих работах присутствие духа интенсивного изящества, который может воспроизвести только великое религиозное чувство. Потому что на таком раннем этапе национальной самореализации нечто божественное кажется каким-то абстрактным идеалом, недоступным и таинственным, и даже его удаленность от всего естественного придает искусству жуткое очарование.Казалось бы, что японский ум с его природной любовью к красоте и конкретности не может быть удовлетворен абстрактными типами, представленными китайскими и корейскими мастерами. Тем не менее одновременно с этим мы находим новое направление в скульптуре, которое ставит своей целью смягчение жесткости линий и улучшение пропорций. Типичным примером такого подхода может служить деревянная статуя Каннон из Чугудзи, женского монастыря, основанного дочерями принца; монастырь расположен по соседству с тем же самым храмом Хориндзи. Эта статуя, которая, как считается, была создана где-то в конце эпохи Асука, чудесна своей нежностью выражения и прелестными пропорциями, хотя строго придерживается стилистики Хань того времени. Кроме будд и бодхисаттв, существует также тип девараджей, известных как «Хранители Закона», поддерживающих четыре конца Вселенной. Они дошли до нас под именем «Четыре царя на страже», и тоже представлены в этом храме. Статуи подписаны Ямагути, Огучи, Кусуши и Торико, из которых первый повсеместно упоминается в VII в. как знаменитый художник. Отличительной особенностью этих статуй является то, что на металлическую отделку, украшающую головные уборы королей и их оружие, нанесены древние узоры, известные по вскрытым дольменам эпохи Хань.
Дошедшими до нас немногими образцами живописи того периода являются лаковые украшения из места поклонения, принадлежавшие императрице Суйко. Это прекрасный образец стиля Хань.
Гобелен, изображающий Царство Вечного Блаженства, называемый Тэндзюкоку, куда, как считали, переселился дух принца Умаядо, вышили пережившие его принцессы со своими придворными дамами. Созданный по рисунку одного из корейских художников гобелен в память принца до сих пор находится в Чугудзи и подтверждает те характерные особенности цвета и линий, которые свойственны образцам, виденными нами в святилище Суйко.
Что касается остатков архитектуры, то святилище само по себе представляет типичный пример стиля Хань, а Кондо («Золотой зал») в общих чертах приближается к типичному, несмотря на то, что был восстановлен век спустя. Пагоды соседних храмов Хориндзи и Хокиндзи являются образцами того же стиля.
Даты, которые разделяют японскую историю, были в известной степени обобщены для целей данного очерка. Представляется необходимым дать нижеследующие короткие справки для использования в ссылках.