Книга чародеяний

– Ничего, говорите, – разрешила Моргана. Она начала относиться к прусскому послу с большей благосклонностью, потому что тот не бросился сразу вниз, а умудрился найти препятствия для себя любимого. – Что мы упустили?

– Здесь было сказано, что голосуют все, кроме стражников, а вот господин Клозе находится в вашем кругу, – сказал Хартманн. – Я чего-то не понимаю или вы о нём забыли?

– Забыли сказать, – уточнил Берингар, пристально наблюдавший за Хартманном. – Я сохраняю нейтральное положение и не представляю ни стражников, ни старейшин, так что упущенный голос ничего не решит.

– Но мне всё-таки любопытно, – прусский посол подпёр щёку рукой и задумчиво уставился на Берингара, как будто они здесь просто пили кофе вдвоём, а не решали судьбы человечества. – Вы бы сказали «да» или «нет»?

Берингар обернулся к старейшинам, видимо, ожидая дозволения ответить. Те беспомощно пожали плечами.

– Это ничего не изменит, – повторил он.

– А почему бы нам не засчитать голоса тех, кто участвовал в создании книги? – медленно проговорил датчанин Свен. – Нет, не смотрите на меня так, я не требую созывать всех пятерых… шестерых, считая покойного… и уж тем более – прочих, всех, чьи истории занесены в книгу. Но среди нас есть двое, и я думаю, что не учесть их мнение в какой-то степени грубо.

– Какие слова! – обрадовался пан Росицкий. – Знаете, я согласен, это несправедливо. Вне зависимости от своего нынешнего положения, эти молодые люди имеют право сказать своё слово.

В этот раз спорили недолго, вяло: мысли большинства были заняты тем, что ожидает их внизу. Милош переглянулся с Берингаром, поймал ободряющие взгляды знакомых послов, папы, Небойши и Пауля Лауфера и в конце концов кивнул. Терять-то нечего, а проголосовать они в самом деле могут, не жалко.

– Пожалуйста, – попросила Моргана. – Что вы скажете насчёт кандидатуры посла Хартманна, господин Клозе?

Берингар снова посмотрел на посла, не изменившись в лице, не переменился и сам Хартманн – он с интересом ждал вердикта, чуть выставив вперёд подбородок.

– Я голосую «за», – негромко сказал Берингар. Милошу показалось, что он ждал каких-то комментариев от Хартманна, но времени им не дали:

– Мы вас услышали. Господин Росицкий, теперь вы.

– «За», – тут же ответил Милош, он даже не размышлял. – При всём уважении, я вижу здесь только одного человека, которому под силу принять это решение со всей ответственностью и которому, прошу прощения, не надо объяснять, что такое книга. Думать не о чем.

Хартманн заулыбался, глядя на него, и Милош невольно ответил тем же – он говорил честно, но и старика порадовать было приятно, в конце концов, он ему дорогу не переходил и на ноги не наступал. Если кто-то ждал, что снова выйдет роковая ничья, ожидания не оправдались.

– Очень рад, очень рад, благодарю вас, – говорил тем временем Хартманн, легонько постукивая пальцами по краю стола. – Однако, я так понимаю, засчитывает собрание эти голоса или нет, мы всё равно оставляем право решения за книгой. И это правильно, друзья мои! Пойдёмте вниз…

– Только не сегодня, – внезапно выступил Мерлин. В этот момент гомон поднялся даже в стане старейшин: кажется, что-то пошло не по плану. А вот Берингар одобрительно кивнул, не вмешиваясь. – Что вы все накинулись? А я вам объясню!.. Нет, пожалуйста, господин Клозе, объясните вы…

– Охотно. Дамы и господа, мы имеем в виду, что после столь резкой перемены настроения книге нужна передышка. Это не обсуждается, – добавил Берингар, заметив очередные недовольные возгласы. – Мы сохраняем сегодняшнее решение, первым претендентом остаётся Роберт Хартманн, но до завтра никто ничего не предпринимает. Совет старейшин просит принять это решение и проявить терпение…

***

Арман откинулся на спинку стула. Его одолевали противоречивые чувства, от досады до великой радости. Никаких соперников, и это главное! Другие члены собрания тоже поставили на первое место не колдовские способности, а уверенность и авторитет, как и планировал Хартманн. В конце он всё-таки сорвался, но в словах старейшин был свой резон, пришлось признать это дважды – про себя и вслух, чтобы не уронить репутацию. Ночная перестрелка, пусть и без капли крови, отрезала возможности к спешке. Опять.

Страх за то, что кто-то умрёт из-за этой заминки, перевешивал торжество от близкого триумфа. Оставалось лишь подойти и взять, подойти и взять! Арман не знал, выдержит ли его тело очередное обращение, не лопнет ли терпение настоящего Хартманна, кто погибнет этой ночью, кто уже погиб… Все его мысли крутились вокруг неизвестной смерти, пропажи, болезни, в конце концов, а надо было играть, и играть от всей души, ведь сейчас решалось всё. Арман с огромным трудом поддерживал образ, жал руки, улыбался, улыбался, улыбался… Пожалуй, искренней его улыбки удостоился только Милош; пусть друг расхваливал не его, а фантомного посла, это не имело никакого значения для Армана, почувствовавшего поддержку.