Книга чародеяний

Старшие маги переместились в пятиугольную комнату, где частенько сидели после собраний: сегодня их было больше, прибавилось и охранников. Арман-Хартманн, всё ещё принимая поздравления, пожелания и прочие упрёки, устроился в кресле поближе к огню и напустил на себя вид задумчивый и отрешённый. Помогло: отстали. Теперь говорили только о нём, но не с ним. Арман ждал, что с ним захочет пообщаться Берингар или кто-то из старейшин, однако никто не приходил… Оборотень был уверен, что Берингар уже заподозрил господина посла в обмане, но тогда бы он не проголосовал «за» – значит, показалось. А вот старейшины небезосновательно противились кандидатуре Хартманна. Арман сделал вывод, что им что-то известно, и приготовился к сложностям завтрашнего дня.

К нему подошёл пан Росицкий.

– Поздравляю, Роберт, – улыбнулся он и протянул стаканчик пунша. – Честно скажу, я и сам отчего-то сомневался, но мой сын так хорошо сказал… хорошо и правильно! Кроме вас, никто не подходит.

– Благодарю за тёплые слова, но поздравлять пока рано, – покачал головой Арман. Доброго пана Росицкого смутило, как Хартманн среагировал на вести о перестрелке, и всё же он не изменил своего выбора. – Я ведь понимаю, что всё решится завтра и внизу.

– Я думаю, об этом и говорить нечего, – искренне воскликнул пан Росицкий и понизил голос: – Между нами… Уверен, если б Вивиан и Эрнест проявили больше смелости, артефакт признал бы их так же, как может признать вас.

– Наверняка, – согласился Арман. – И отсутствующий Юрген, разумеется, был бы моим самым достойным соперником, – и только сейчас он сполна понял, почему. Ничего личного, никаких обид на военное сословие, просто второй пруссак, объективно более подходящий на роль хранителя, Хартманну был не нужен: делиться, по его собственному выражению, посол не собирался ни с кем.

Если пана Михаила и смутило упоминание Юргена, он не подал виду. Арман следил краем глаза за Свеном, вздумавшим менять коней на переправе, за всеми, кто голосовал «против», и почти забыл об остальных. Стражники замка Эльц в предвкушении скорой свободы расслабились и болтали между собой, некоторые поглядывали на пунш, Милош вообще куда-то ушёл вместе с сержантом Лауфером… Вернулся, правда, но прежде отлучки были недопустимы. Арман посмотрел, как пан Михаил увлечённо рассказывает что-то Чайоме, как Милош уютно устраивается у камина с письмом в руке, как скрипит зубами сержант Хубер, которому Свен наступил на ногу, и ненадолго закрыл глаза.

Тут же на него навалилась неподъёмная скала, и Арман заставил себя взбодриться и сесть прямо. Не сейчас! Он привычными уже вдохами на счёт наладил дыхание, слегка повёл плечами, разминая спину, осторожно вытянул больную ногу. Звуки вокруг казались нечёткими, как и предметы, но всё же не тонули в зыбкой темноте. Если всё получится, он совершит обращение ещё один, последний раз, а потом сразу же уйдёт с помощью ключа в дом Хартманна…

Арман мысленно одёрнул себя. В дом Хартманна! Туда была его единственная дорога, а ведь он хотел отдать книгу Юргену Клозе. Где тот находится, выяснить так и не удалось. Куда же податься завтра – и главное, как? Выпросить другой ключ у кого-нибудь из Росицких? К себе нельзя, даже если бы он мог. К Берингару – тоже, там Адель, с неё хватит всех этих опасностей и интриг.

В отличие от некоторых других, Арман не строил иллюзий, что книга чародеяний сама по себе даст владельцу невероятные способности. Она создавалась не за этим, следовательно, не имела подобных свойств, только переменчивое настроение и очень, очень важное содержание… Пожалуй, сам он сможет немного подлечиться… ну и почитать, на этом всё. Личность владельца играла гораздо большую роль. В колдовском сообществе Хартманн уже занял все мыслимые и немыслимые места, точнее, займёт завтра, доказав всем неправоту совета старейшин. А это немало. Ему останется лишь донести до людей, что такое этот артефакт и на что он способен… Арман полагал, что Хартманну известно, каким образом управлять книгой, что способно превратить её в оружие. Он ошибался разве что в определении: приводить книгу в нужное состояние послу не под силу, а вот подать её как инструмент влияния, мощный и опасный, в нужных кругах людской верхушки – очень даже.

Рядом присела мадам дю Белле.

– Скоро всё решится, – негромко сказала она, сложив руки на коленях и задумчиво глядя в огонь. – Искренне надеюсь, что в твою пользу.

– Рад это слышать, – ответил Арман. Он не знал, чего ждать, и рассчитывал, что мадам сама сделает следующий ход.

– Мне неприятна нерешительность. Нерешительность и робость, те качества, которые приписывают слабым женщинам, – произнесла Вивиан, не изменившись в лице. – Всю жизнь я боролась с этой идеей, и вот сама стала жертвой предрассудков. Старалась, готовилась, а в итоге – пшик… и не смогла.

– Это тяжёлое решение, Вивиан. Не следует брать на себя слишком много.

– Никому не следует, в том числе тебе, – выразительно сказала мадам. – Я готова оказывать поддержку и впредь. Любую поддержку, Робби.