Книга драконов

Она падает.

Падение оказывается не таким затяжным, как она всегда боялась. Она падает, как железный обрезок, и приземляется на спину. Сказать, что дыхание вырвалось у нее из легких, – ничего не сказать, потому что даже это не сравнимо с тем предсмертным чувством, когда весь воздух разом из нее выходит. Она знает, что это больно, знает, что падать с такой высоты больно, но не чувствует боли лишь из-за шока.

А потом, когда она осознала, где очутилась, у нее больше нет времени бояться, потому что ее настиг дракон.

Сесили не слышит, как отец спускается с сеновала, потому что она слышит только шорох обрезков, звук, который издалека кажется похожим на шорох, но вблизи – напоминает царапанье вилки по тарелке. Она не слышит, как отец отпирает дверь сарая снаружи, потому что она слышит только свистящее дыхание дракона. Оно совсем рядом, пахнущее железом, оно обдает ее волосы. Она не слышит, как дверь сарая со скрипом открывается, как протестует ее ржавый металл, потому что она слышит только биение собственного сердца.

В сарай проливается солнечный свет, и Сесили видит дракона.

Он меньше, чем она все эти годы представляла. Но это не значит, что он не большой. Его глаз совсем близко к ее глазам, он размером с целую тарелку, а его рот…

(О, Сесили боится, она боится так, как никогда прежде не боялась.)

…его рот – у ее левой руки.

Зубы – на ее запястье. Мокрые пальцы, и она не может почувствовать, где у него язык, и осознает только то, что ее рука – у дракона во рту. Чешуя – черная, как окисленное железо – она чувствует ее, но не непосредственно, потому что зубы дракона – вокруг ее запястья.

Она гадает, почему дракон еще не откусил ей руку. А потом слышит голос отца, который кричит что-то нечленораздельное. Она помнит и его хватку на своем запястье.

Она убирает руку из пасти дракона – медленно, аккуратно.

Он ее отпускает.

Сесили поднимается на ноги. Смотрит в глаз дракона, странный зрачок сужается при свете солнца. Она поднимает руку, чтобы проверить, не идет ли кровь, и когда смотрит на нее, то солнце падает на кольцо, которое подарил ей Нолан.

Дракон смотрит, и вокруг него, будто биение сердца, пульсирует голод.

Сесили провела много лет, рассказывая дракону о себе. Она рассказывала ему о каждом своем желании и стремлении, что были у нее с тринадцати лет. Она рассказывала ему о мечтах, о страсти и о вожделении. Она рассказывала ему о своих надеждах. Рассказывала о своих потребностях.

Она думала, он не слушал, но теперь понимает: дракон рассказывал ей о том же самом. Он рассказывал ей о своем голоде каждый раз, когда она его видела. Он просил ее о единственной вещи, что она могла ему дать, а то, что она давала ему, никогда не могло его насытить, и теперь она понимает, почему.

Сесили снимает с пальца золотое кольцо. Отец у нее за спиной кричит ей остановиться. Он шагает к ней, он излучает давно знакомый гнев, большой и сильный, нарочито пугающий.

Дракон смотрит на него, и отец замирает на месте. Отец переживал это много раз, и каждый раз ему не удавалось заставить дракона подчиниться. Сегодня это не изменится. Дракон знает это, и отец Сесили тоже.

Сесили кладет кольцо себе на ладонь. Она уже придумывает, как будет извиняться перед Ноланом, но думает, что он поймет.

Дракон опускает голову – тянется, как лошадь к сахарному кубику. Сесили не чувствует ни губ, ни языка, но чувствует, как дракон щелкает зубами о металл.

А потом кольцо исчезает и, впервые на памяти Сесили, драконий голод тоже. Не то что становится сносным, пренебрежимым – он исчезает совсем. Сесили может дышать, хотя от падения у нее болят ребра. Воздух становится по вкусу похожим на пыль, солнечный свет, чистый пот и луговую траву, и дракон больше не голоден, а отец Сесили замолкает у нее за спиной.

– Ты не должен есть железо, – шепчет Сесили. – Ты должен есть золото.

Дракон не отвечает. Он смотрит в сторону открытого проема и машет крыльями, совсем как птица, и Сесили не может сдержать смех. Но ее смех сходит на нет, когда она видит яркие золотые прожилки, растекающиеся вдоль перепонок крыльев, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.

– Нет, – говорит ее отец. – Нет, он… ты не можешь давать им все, чего они хотят, Сесили, ты не понимаешь, ты должна дать им понять, кто главный, иначе…

– Иначе что? – отвечает Сесили, но отец не отвечает, как отвечал обычно, потому что его дракон шагает к нему. Отец пятится, выходит из сарая, и дракон выходит тоже, медленно, покачиваясь. Золото еще разливается по его темным крыльям, как огонь, пожирающий щепки. Когда дракон выходит на свет, он широко расправляет крылья, так широко, что они заслоняют всю дверь. Сесили следует за драконом.

Впервые на их памяти дракон не голоден, и Сесили не боится.

Сесили восемнадцать, и в ее сарае нет дракона. Сарай пуст, а дракон летает в небе над домом, и она может говорить о нем с кем только захочет.

Может, просто пойти к нему и поговорить? Скотт Линч