Книга интервью. 2001–2021

Никто не молчал. Журнал «Собака.ru», например, издается уже давно, и мы с вами – и журнал, и многие другие, и я тоже – давно и откровенно говорили об интеллигенции и власти. Я думаю, этот рокирующийся тандем просто стал последней каплей. Люди оторвались от экранов и вышли на улицы. Но экраны тоже важны, и сейчас они перегреты как никогда.

Последние годы было распространено мнение, что интеллигенция умерла.

Идея, что интеллигенция умерла, или устарела, или не нужна России, исходит от власть имущих, конкретно от нескольких людей – врагов интеллигенции, которые заняли позиции власти. Прочтите роман «Околоноля», это библия антиинтеллигентского движения. В 2000‐х годах данное движение, я бы даже назвал его антиинтеллигентской партией, стало правящим в этой стране. Его стратегия в том, чтобы и перекрыть кислород интеллигенции, и скомпрометировать ее ценности. Оно заставляет людей поклоняться собственной вере, которая знает только две добродетели: корысть и силу. Честность и мудрость должны быть уничтожены, смешаны с грязью, чтобы неповадно было о них и мечтать. Торопясь от жадности и трусости, эти люди объявили интеллигенцию умершей. Частью этой политики была многолетняя заморозка, почти блокада, которой российская власть подвергла зарплаты учителей, врачей и профессоров. Россия – единственная страна в мире, где средняя зарплата профессора меньше среднего душевого дохода. Спрашивается, оно что, так само получилось? Или люди, которые определяют зарплаты в бюджетном секторе, осуществляют последовательную стратегию, направленную на уничтожение интеллигенции?

В 1974 году в статье «Образованщина» Солженицын писал: «Всякий разговор об интеллигенции сегодняшней почти нельзя провести, не сравнивая нынешних ее качеств с суждениями “Вех”». Полезна ли историческая оглядка при анализе современных процессов?

Современная Россия совсем другая, чем она была и в 1909, и в 1974 годах. Власть в России никогда еще не была столь жадной и циничной, а интеллигенция редко бывала столь раздавленной и бессильной, как сейчас. Я не думаю, что история – это руководство к действию. Это пища и развлечение для тех, кто умеет думать и спорить.

Какие ценности должна предложить интеллигенция сегодня?

Главная программа в том, чтобы соблюдать законы, которые в России остаются гораздо лучше, чем власть и ее институты. Коррупция есть сама суть режима, поэтому у протестного движения и нет лучшей программы, чем борьба с коррупцией. Интеллигенция предлагает ясную цель развития: в современном обществе богатство должны рождать люди, а не недра и, соответственно, власть должна зависеть от труда, налогов и голосований, а не от трубы. В таком обществе интеллигентные люди будут иметь и власть, и собственность. Но дорога к этой цели очень долгая.

Яхты у вас не будет

Paper.Paper. 2010

Вы приехали в родной Петербург с лекцией «Гуманитарий: поиск себя». Рассказывали о том, например, как получить грант в миллион евро. Как же гуманитарию найти себя?

Почему мой проект «Memory at War» получил этот грант? Этот проект был мне по-настоящему интересен, а это главное условие. Потом, наверное, идея эта совпала с тем, что сейчас наиболее интересно и актуально для других. Я, кстати, с этого миллиона не получаю ничего: все уходит на проект и зарплату моей научной команде. Так что завидовать тут нечему. Мы не занимаемся политическими вопросами. Нас интересует историческая память, «войны памяти» – то, как те или иные события преломлялись в сознании людей в разные периоды.

Вы сразу пришли к таким масштабным проектам?

Конечно нет. Первую книгу я написал безо всяких грантов. Я только начал работать, время было тусклым и серым. Но тут наступила перестройка, которая на меня очень повлияла. И я, как любили тогда говорить, «начал с себя». Меня тут же уволили. Тогда я начал писать. «Эрос невозможного. История психоанализа в России» впоследствии была переведена на семь языков, а в России разошлась тиражом 30 тысяч экземпляров.

Что было потом?

Аспирантуру я оканчивал в Хельсинки. Тогда пути были шире, возможностей получить грант было больше, чем сейчас. В течение 1990‐х годов преподавал и учился в разных странах. От этого устал, вернулся в Санкт-Петербург и стал преподавать в Европейском университете.

Сейчас вы – профессор Кембриджского университета.