Книга интервью. 2001–2021

В отношении «донецких» такому ходу мысли мешает именно российская агрессия. Получается не протест шахтеров против современности, как в Англии времен Тэтчер, и даже не гражданская война с внешним вмешательством, а просто внешняя агрессия, которая погребла под собой глубокие проблемы этого региона.

В умах российской власти это выглядит как что – как «собирание русских земель», «возвращаем свое»?

Это совсем другая история. Про «Русский мир» в Москве говорят: «Мы хотим распространять наше политическое влияние там, где люди говорят по-русски». То, что есть такие желания, мне в общем верится; понятно и то, почему их боятся до конца реализовать. Ведь хочется и на елку сесть, и невинность сохранить. Но тут невинность была потеряна еще до того, как на елку сели, и эта риторика мало что маскирует.

А вообще, под какую большую концепцию подпадают действия сегодняшней России: озвученная вами планомерная демодернизация?

Да, эта концепция объясняет внутренние проблемы России на основании ресурсной зависимости, ведущей к демодернизации. Только она не объясняет внешнюю политику. Тот же самый режим, те же самые люди вдруг стали агрессивны. Это их политический выбор, и это их ответственность.

А как по-вашему, что случилось?

Один из ответов экономический – вся магия режима состояла в непрерывном и успешном повышении реальных доходов. Режим у власти – доходы росли. Речь о реальных доходах. Но этот доход был обеспечен исключительно нефтяными деньгами. А теперь – и тут нет ни заслуг, ни вины Украины – этот рост затормозился, такое не может быть вечно; но санкции добавили темпа и драмы этому процессу. Рост вышел на плато и начал с него спускаться. И когда это стало очевидно, когда стабильность зашаталась, надо было придумывать новый курс, который оправдал бы и снижение уровня жизни, и позволил поставить другие, внеэкономические цели. В отношении Крыма Путин это прямо и сформулировал, Крым стал настоящим фетишем: это такая вещь, которая важней всех остальных вещей. Мол, Крым все покроет, все грехи и неудачи, это наше священное место. Так и было сказано.

Этот путь давно был продуман и разработан?

Я думаю, он возник ситуативно и как ответ на Майдан. Без Майдана нового курса не было бы, но придумали бы что-то другое, что тоже было бы связано с внешней агрессией, оккупацией, колонизацией.

Вы предлагаете новый загадочный термин «петромачо». Им вы обозначаете сословный, моральный и культурный тип, который осуществляет гегемонию над другими группами людей – в сегодняшней России это, очевидно, ФСБ. Или нет? Возможен ли в этой среде бунт, который приведет к смене лица, безопасность которого они обслуживают? Какие могут быть причины, какие возможные резоны?

Не обязательно только они, есть и другие охранные структуры. Но их задача не безопасность лица, а безопасность круга, его преуспевание, процветание. И ситуация сейчас такая, что личные амбиции одного лица вступают в противоречия с реальными интересами всего круга, потому что весь круг нищает, пока лицо говорит «Крым наш». И круг не верит, что «Крым наш» все окупает и все перекрывает. Этот фетиш не поддерживается многими, он им не близок.

Еще толпа может выйти на майдан, площадь, но это, конечно, будет не так, как у вас. Народ должен сильно обнищать, лишиться большой части благ, чтобы выйти. А круг умеет профессионально считать деньги и все понимает. Брожения там идут, они не могут не идти. А взорвется ли эта банка скоро или чуть позже – это зависит от многих факторов.

Но они же не могли не понимать, что их реакция на экономический спад в виде внешней агрессии приведет к еще большему спаду. На следующем витке, в виде санкций и прочего.

Я думаю, они просчитались. Они презирали Америку, они «взяли Крым», они создали порядок в стране и поддерживали его, но теперь просчитались. И вот последние санкции, я считаю, действительно серьезные. Я не верю, что этого ожидали. Все – даже Украина – может, и простили бы Крым, но Донбасс уже не простили.