Книга Иоши

От неудачи хотелось провалиться, потеряться среди многоэтажек, лишь бы забыться во тьме, выбросить из головы этот позор. Ноги вели меня сами по закоулкам: бездумно и бесцельно. «Почему все так?» – спрашивал я в образовавшуюся вокруг себя пустоту. От ударов ветра в лицо, как от пролетающих вокруг машин или моих попыток бежать, на глазах образовывалась сырость, которая замыливала и так неважный мир. Остановился я лишь когда вокруг был нескончаемый поток летящих звезд за вспотевшим стеклами моих иллюминаторов. Аккуратно протерев глаза, осознал, что добежал до МКАДа. Даже в такой поздний час поток машин не уменьшался. Я побрел вдоль трассы до ближайшего моста, чтобы оказаться внутри кольца Саурона. Там мне и было место, в темной и бездушной стране. Эмоции и чувства – это зло, которое причиняет бесполезную боль. Какой смысл в произошедшем? Кому от случившегося должно стать лучше? Неужели все из-за чертового ящика вискаря? Дурак. Отец был одной из главных причин, почему я хотел сбежать из дома, а там, на МКАДе, мне представлялось, как сажусь в несущуюся машину и уезжаю к матери, туда, где был в безопасности. Плевать, что эти ощущения иллюзорны, главное то, что чувствовал в это мгновение. Мир зол. Отцу я ничего не сказал не из-за того, что не было слов, а потому что ничего из сказанного не имело бы значения. Наши пути давно разошлись, пора принять этот факт и тратить силы на действительно нужные вещи в жизни.

Все эти мысли тяготили, а голова хотела треснуть от напряжения. Я ненавидел такое состояние, ненавидел все эти эмоции и мысли, следующие за ними, хотелось отстраниться от этого, превратиться в амебу и просто существовать. Почему сюжеты фильмов имеют свои аналоги? Мы не должны проходить всех этих испытаний, жизнь должна оставаться просто жизнью. Иначе что такое жить?

Я провалился вглубь своего сознания, ведь совсем пропал из реальности, когда рассудок вернулся на место, то был уже далеко от МКАДа, даже не представлял, в какой он стороне. Стемнело, но город продолжал жить. Мне больше было интересно: я внутри или снаружи кольца. Рука автоматически полезла за телефоном, но не нашла его ни в одном кармане.

– Проклятье!

Разломанный телефон остался в мусорке. Возвращаться за ним было бессмысленно, тем более я не знал куда. Требовалось сперва узнать, где сам нахожусь, но и в этом не видел смысла, дома продолжится все тот же тупняк, так что надо искать решение на месте, благо в настоящей России ночью пивнуху найти легче, чем аптеку.

Знаете это призрачное чувство, когда за очередным градусом мы пытаемся спрятать свою боль? Так вот, это вранье. Ни один алкоголь не освобождает от дурных мыслей, мы только сильней запутываемся в сотканной нами же паутине. В пивном баре, что нашел в подвале хрущевки, выбирал пиво не по вкусу, а по названию, в надежде, что оно оправдается: живое – возродит, бархат – не обидит, козел – заплатит за все, что сделал с моей жизнью.

Боль лишь растягивалась за каждой выпитой бутылкой. Самое замечательное было в том, что никто ко мне не лез, видимо, людей, которые пьют с горя, не трогают, на нас особенное клеймо, дарующее невидимость. Кто-то что-то праздновал, я не вникал, мне было плевать. Для меня существовал лишь единственный момент. Выпивка способствовала сну, об этой мысли я пришел уже заправленный на полную, каждый мой тык носом в стол привлекал персонал. Лицо охранника, следившего за мной, кого-то напоминало, причем очень неприятного до такой степени, что хотелось разбить хлебальник, но мысль пролетела очень быстро, я даже не задержал свое внимание, когда он выводил меня из заведения. Просто принял как факт.

Обычное стечение обстоятельств. Город уползал от меня, а я изо всех сил старался не следовать за ним, но ноги ошибались при любом отклонении. Я играл в игру: коснись до всего. Мне было необходимо коснуться и стен домов, что проходил, и тротуара, что с трудом держал меня. Причем касался не всегда руками, отчего весь испачкался в городской пыли. От легкого летнего ветерка тело пошатнулось и выполнило пируэт в ближайшую клумбу у дома. Фонарь над головой слепил меня, пришлось прикрывать глаза рукой, но во время очередной попытки укрыться от этого преследуемого света небо над Москвой переключилось с черного на синий – выключатель сработал как надо, но город продолжал спать. Мне не составило труда представить, в каком я положении. Еле выбрался из клумбы. Продрогшее тело послушней вело себя, хотя ноги все так же косились подо мной. Я сам у себя вызывал отвращение, ведь походил на пьянчуг из Нижнего Родищенска, таких же безобразных и на самом дне. Может, зря я осуждал их образ жизни? У каждого должна быть причина опуститься до такого уровня, и не каждый способен выбраться с этого дна. Смогу ли я?