Книга Короткого Солнца

Нельзя снабдить лодку достаточным количеством пищи для такого путешествия, которое я так легкомысленно предпринял. Даже если бы весь ее груз состоял из продовольствия, этого было бы недостаточно. Можно только загрузить столько еды, сколько лодка в состоянии нести, выбирая те продукты (растительные, в частности), которые будут храниться в течение нескольких недель или месяцев. Мы ловили рыбу и охотились, как я уже говорил, но диета исключительно из рыбы и мяса вредна для здоровья и быстро становится невыносимо однообразной. Лучшим подарком, который сделал мне Кабачок, был не мой карабин, а бочонок с яблоками. Прежде, чем мы добрались до Паджароку, я от души пожалел, что их не было полдюжины. Я должен добавить, что каждый день, проведенный на охоте и сборе диких фруктов или орехов, был потерянным днем, и часто мы добывали мало или ничего.

Возможно, я должен также сказать здесь, что, когда бочонок опустел, я разбил его и использовал доски как дрова. Если бы я сберег его и хранил в нем копченого ломбыка Саргасс, многое из того, что испортила вода, было бы спасено.

На рынке в Уичоте было мало ткани, хотя меха и шкуры были в изобилии. Мы с Саргасс купили меховые шапки, закрывавшие шею и уши, мягкие, как масло, кожаные туники из шкуры зеленого оленя (я носил свою под более жесткой одеждой, которую Он-загонять-овца сшил для меня), большие меховые накидки и неуклюжие меховые рукавицы, а также одеяла гораздо толще и теплее того, которое я привез с Ящерицы. Вот такая одежда и необходима в путешествии. Добавьте к ним прочные бриджи — несколько пар — и, по крайней мере, две пары морских сапог и дюжину пар шерстяных чулок.

Нужно также брать с собой иголки и нитки, чтобы чинить одежду. Мне повезло — у меня было несколько больших игл, которыми я шил паруса, и большой клубок толстых льняных ниток. Я бы посоветовал иметь более тонкие иглы и более тонкие нити, а также ножницы.

Снаряжением для лодки я был обеспечен сносно. Второй якорь, который я купил в Новом Вайроне, оказался бесценным. Я также положил в трюм рулон парусины, смолу, лак и краску и пожалел, что не взял всего этого побольше. Не бывает слишком много веревки на лодке, вышедшей в длительное путешествие.

После первой развилки нашим главным препятствием стало течение, с которым мы мало что могли поделать. Даже в низовьях, где его почти не было видно, оно медленно несло баркас назад к Уичоту, хотя вода казалась совершенно неподвижной. После первой развилки нам пришлось красться вдоль одного берега или другого, а это означало, что мы не могли лавировать. Приходилось ждать хорошего, сильного ветра хотя бы в четверть кормы или ползти вперед на веслах. Не раз и не два мы так ждали, ползли и снова ждали по нескольку дней подряд. Бывали даже случаи, когда я делал триста шагов вверх по реке (максимальное расстояние, на которое у нас хватало веревки) и привязывал блок к дереву, после чего мы — Бэбби и я — тащили баркас вперед. В течение всего путешествия я не помню хорошего, сильного, благоприятного ветра, который длился бы целый день.

В долгие часы безделья мы с Саргасс стали более близки, чем когда-либо прежде, даже более близки, чем в те первые идиллические дни, когда ее бедная культя руки еще не зажила и она признавалась мне, что пальцы, которых у нее больше не было, касались чего-то твердого или мягкого, гладкого или шершавого.

Теперь все было не так; если эти мягкие и грациозные призрачные пальцы что-то нащупывали или гладили, я об этом не знал; но она рассказывала о своей жизни под морем, о людях, которых она там знала и любила, или знала и боялась (не все и даже не большинство из них реально существовали, я полагаю), о пресноводных источниках на морском дне, из которых она пила, о шалостях, которые она разыгрывала с ничего не подозревающими мужчинами в лодках, и о домашних животных, которых она приручала, но в конце концов бросала, теряла или съедала.

— Тогда это казалось мне совершенно нормальным, — сказала она, и в глубине души я знал, что она до сих пор так считает, что жизнь на борту баркаса вместе со мной казалась ей отклонением от нормы. — Я знала, что большинство людей живет на земле, и, кажется, где-то за ушами у меня было ощущение, что я тоже там жила, давным-давно. Но я думала об этом не слишком много.

С минуту она молчала, глядя на последние отблески солнца на воде.

— Вокруг Матери были определенные места, где я спала, и я заходила туда, когда темнело. После наступления темноты море становится более опасным. Чаще всего ты не видишь голодных существ, пока не наткнешься на них, или они не наткнутся на тебя, и у многих из этих голодных существ есть способы видеть в темноте с помощью звуков, которые я не могу испускать.

Казалось, она затаила дыхание, вглядываясь в лесные тени: