Книга Короткого Солнца

— Может быть, дело только в том, что он так молод. На самом деле он немного моложе моего сына Сухожилия, и, честно говоря, Саргасс, мой сын Сухожилие и я грызлись друг с другом чаще, чем мне хотелось бы помнить. — Я сглотнул, собираясь с духом, чтобы выложить всю ложь, которую могла потребовать ситуация. — И он выглядит как Сухожилие...

Новый голос — собственный голос Сухожилия — спросил:

— Как я? Кто?

Я так быстро повернул голову, что чуть не сломал себе шею. Сухожилие стоял почти рядом, опасно выпрямившись в одной из маленьких лодочек, сделанных из выдолбленных бревен, которыми пользовались местные жители.

— Крайт, — ответила ему Саргасс так, словно знала его всю свою жизнь.

Сухожилие взглянул на нее, беспомощно сглотнул и посмотрел на меня, явно не желая разговаривать с женщиной, чьи глаза, губы и подбородок потрясли его, как ураган.

Я спросил, не хочет ли он подняться на борт.

— Она... она не будет против?

— Конечно, — сказал я ему, поймал веревку из плетеной шкуры, которую он бросил мне, и закрепил ее.

Если бы вы спросили меня часом раньше, я бы сказал, что был бы рад увидеть любое лицо или услышать любой голос с Ящерицы, даже его. Теперь я видел и слышал его, и мое сердце упало. Здесь, в этом странном и удивительном городе Гаоне, я говорю себе (и я верю, что это правда), что я был бы очень рад снова увидеть Сухожилие таким, каким я видел его в тот вечер на великой холодной реке, которая течет через холмы на востоке Тенеспуска; но я знаю, что, если бы мои чувства застали меня врасплох здесь, как они застали меня там, я бы позвал своих охранников, велел бы им отвести его в сад и отрубить ему голову в любом месте, которое им понравится, лишь бы его не было видно из моего окна. Если бы он каким-то образом появился, когда Саргасс была на берегу в поисках убогих оранжевых фруктов, которые она дважды находила на полянах, оставленных старыми пожарами, я действительно считаю, что мог бы просто застрелить его и позволить оцепеневшим водам унести его труп с моих глаз. Я не могу себе представить, что потом произошло бы на Зеленой.

Он перепрыгнул через планшир, как я никогда не мог, и сел рядом с нами, глядя на Саргасс со смущенным восхищением.

— Этот молодой человек — Сухожилие, мой старший сын, — сказал я ей. — Очевидно, он следовал за мной от острова Ящерицы, а теперь меня догнал. Нас, я должен был сказать.

Она улыбнулась ему и кивнула, а я добавил:

— Сухожилие, это — Саргасс.

Застенчивый как никогда, он кивнул в ответ.

— Ты ведь следил за мной, не так ли? Я просил тебя — на самом деле, я умолял тебя — остаться на острове и присмотреть за твоей матерью.

— Да, я знаю.

— Как она себя чувствовала, когда ты уходил, и как твои братья? — мягко спросила Саргасс.

— Это было вскоре после тебя, — сказал он мне. На несколько секунд он остановился, чтобы поглазеть на зеленую кожу, туго натянутую на грудь Саргасс. — Мама тогда была в полном порядке, как и кильки.

Саргасс улыбнулась:

— Ты хорошо заботился о ней, пока был там, Сухожилие?

— Нет. — Он набрался храбрости, чтобы поговорить с ней напрямую. — Она заботилась обо мне, как всегда. Видишь ли, мой отец... Эй! Что ты делаешь?

Я достал из-за пояса своей шкуры-туники его охотничий нож, ножны и все остальное.

— Возвращаю тебе. — Я протянул это ему, а когда он не принял, бросил ему на колени.

— Я не могу вернуть тебе игломет. — Он посмотрел на меня, явно ожидая, что я взорвусь.

— Ничего страшного.

— Я взял его с собой. Я должен был оставить его дома с Мамой, но не сделал этого. Я взял его с собой в старую лодку, и мне повезло, что он у меня был. Я использовал его много раз, но потом потерял. — Он повернулся к Саргасс. — Отец хотел, чтобы я позаботился о семье, и пару дней я пытался, но ничего не получалось. Он думал, что я буду отвозить бумагу в город на нашей старой маленькой лодке, которая ненамного больше моей старой кожаной. Только она протекала и вместимость у нее не ахти какая, и как только все узнали, что он ушел и оставил там мою мать, мать Маргаритки подошла и сказала, что они перевезут Маму и нашу бумагу в своей рыбацкой лодке, когда она захочет поехать. Эта новая лодка похожа на рыбацкую лодку, по образцу которой мы с Отцом ее строили, только мы поставили внутрь эти большие ящики, чтобы бумага оставалась сухой. Сейчас он держит в одном из них веревки и все такое.

— Я знаю, — сказала Саргасс.

— Настоящие рыбаки держат их впереди, под той маленькой палубой, на которой они стоят, когда им приходится возиться с форштагом или кливером.

— Где мы теперь спим, твой отец и я. — Тон Саргасс взволновал меня так же сильно, как, должно быть, ранил его; даже сегодня я трепещу при воспоминании об этом.

Он уставился на нее, разинув рот. Его руки нащупали нож, и на мгновение мне показалось, что он действительно попытается ударить меня им.

Словно обращаясь к ребенку, она спросила:

— Ты хочешь пойти с нами? Где ты будешь спать сегодня ночью?

— Да. Наверное, в моей лодке. Там я спал все это время. Я залезу в нее и привяжу сзади. — Он посмотрел на меня. — Ты согласен?

Я кивнул.