Книга Короткого Солнца

Кречет провозгласил себя кальде и, кажется, делает все, чтобы закрепить свое положение. Пришел Копыто, и мы поговорили об этом. Он тиран, или, по крайней мере, по словам Копыта, так говорит Теленок. Многие считают, что тиран предпочтительнее той анархии, которая царила раньше. Это тоже сказал Копыто, и я мог бы догадаться сам. Я надеюсь, ради них, что через год или два они не изменят свое мнение.



 

Мы делаем все возможное, чтобы в палатке стало поуютнее. Мы со Шкурой окопали ее неглубоким рвом и срезали кусты, которые Джали очень умно расставила по бокам, чтобы ослабить силу ветра. Я должен добавить, что погода не такая холодная, как была, а это ценнее любого количества кустов. У нас есть маленькая медная печка, которая согревает нас и служит мне для приготовления пищи. В общем, нам на удивление комфортно. Как только я составлю отчет и отдам зерна, я куплю лодку и уеду. После нашего наполненного штормами путешествия с Вайзером я никуда не спешу.

Солнце и легкий ветерок; зима почти закончилась. Я молюсь. Когда я начал писать отчет, я был в Гаоне, сражаясь с Человеком Хана; я никогда бы не подумал, что заканчивать я буду почти дома. Внешний был очень добр ко мне. Мне кажется, он читает мой отчет в то время, когда я пишу. На моих благодарностях еще не высохли чернила.

Снова приходил Копыто. Мы сошлись на том, что, хотя я должен остаться здесь на некоторое время, ему оставаться здесь незачем. Он попытается найти лодку, которая доставит его на Ящерицу. Для этого я дам ему денег и этот отчет тоже, от начала и до упоминания бандитов. Он спросил — без моей подсказки, — можно ли его прочесть. Я сказал, что он может это сделать, но попросил его не показывать отчет тебе, пока у меня не будет возможности поговорить с тобой. Он сказал, что не будет. Я умолял его сохранить его, объясняя, как это важно для меня. Он обещал приложить все усилия. Он хороший мальчик — слишком серьезный, если уж на то пошло. Он попытался мне что-то сказать, но слишком много плакал, чтобы выдавить это из себя. Мы обнялись и расстались.

Он немного рассказал мне о своих приключениях до того, как нашел нас в Дорпе. Я должен заставить его рассказать мне больше, когда увижу в следующий раз, и записать его рассказ вместе с приключениями Шкуры в Гаоне. Я должен не забыть это сделать.

Когда ко мне в камеру пришел ученик, я заговорил с ним о писательстве и создании книг. Он принес перо, чернила и бумагу, какими пользуются на Витке красного солнца, и написал для меня несколько фраз: «Ты — единственный клиент, который мог покинуть нашу подземную темницу, но предпочел остаться. Ты, должно быть, побывал во многих ужасных местах, если тебе не кажется ужасным это место». (Я полагаю, что цитирую его правильно, за исключением правописания; он использовал орфографию своего города, которую я не могу вспомнить с какой-либо точностью и которая во многих отношениях отличается от нашей.)

— Я бывал в местах более опасных, чем это, но не более ужасных, — сказал я ему.

— Вы, должно быть, были в Нессе. Вы сказали, что долго шли по берегу Гьёлля.

— Во время другого визита, да. На этот раз мы отправились прямо из нашего собственного витка в Разбитый Двор.

— Вы можете это сделать? — Его глаза были широко раскрыты.

— Попасть прямо в Разбитый Двор? Конечно, можем. Мы так и сделали.

Он недоверчиво покачал головой. У него нет того, что называется привлекательным лицом; хотя его проницательные глаза улыбались раз или два, я не думаю, что когда-либо видел улыбку на его губах.

— Ты бы и сам мог написать книгу, если бы захотел. У нас с Крапивой было много других дел, когда мы писали то, что люди теперь называют «Книгой длинного солнца»; но каждый вечер, когда близнецы спали, один из нас работал над нашей книгой, а иногда и оба вместе.

Он взял перо и, казалось, хотел что-то сказать.

— На самом деле все зависит только от того, что бы ты сказал, если бы решил рассказать другу. У тебя есть друзья, я уверен.

Он кивнул:

— Дротт, Рох и Эата. Дротт немного старше меня. Как и Рох. Эата немного моложе.

— Но вы же друзья, все четверо?

Он снова кивнул.

— Тогда представь себе, что ты разговариваешь с Дроттом и Рохом. Ты должен говорить как можно лучше, а не выпендриваться, как мог бы сделать, если бы разговаривал с Эатой.

— Понимаю. — Он по-прежнему был в затруднении.

— Если мы не писали какую-то часть нашей книги, о событиях которой Крапива знала гораздо больше меня, я писал первым.

— Словно вы разговаривали?

— В точности. Когда у нее было время, Крапива читала то, что я написал, исправляла мою орфографию и грамматику — она лучше справляется и с тем, и с другим — и добавляла свои собственные отрывки. Еще позже я вновь переписывал, включая то, что она вставила в наш текст, и, возможно, добавляя несколько собственных мыслей. После этого она делала точную копию, и мы считали, что этот раздел завершен.

— Взгляни на это! — Его перо ткнулось в заглавную букву «Т». — Если бы ее написал мастер Палемон, она была бы прекрасна.

— Оставь красоту своим словам. Если твои буквы можно прочитать, они уже достаточно красивы.