Книга Короткого Солнца

Я свистнул ей, и она свистнула в ответ. Я мог свистеть лучше, чем она, но она могла свистеть громче, чем я, так что некоторое время мы так развлекались. Я насвистел «Лодку Томкода»[157], а птица в ответ насвистела первые три-четыре ноты.

— Любить птиц?

— Конечно, — сказал я. — Но ты бы мне больше нравилась, если бы я тебе больше нравился. — Я знал, что она не поймет, но это был кто-то, с кем можно было поговорить.

— Хорош птиц!

— Иногда, может быть, и так.

Это привело ее в бешенство, и она сказала: «Хорош птиц!» — и еще: «Плох мал!»

— Если ты такая хорошая птица, то что же ты делала на бушприте со Сциллой?

Это был первый раз. Птица сказала: «Я плох?» — но я знал, что на самом деле это говорит не птица.

Признаюсь, мне пришлось об этом подумать. Во-первых, она мне не нравилась. А еще мне казалось, что Отец, Джугану, я и даже Бэбби с птицей были реальны на большой речной лодке, а она — нет. Мне это совсем не понравилось. Потом на нашей лодке я чувствовал, что мы были действительно реальны, но она была совсем не реальна. Она не могла заставить нас увидеть ее или поговорить без птицы Отца. Может быть, все это не имело никакого отношения к тому, что она была плохой, но я чувствовал, что это так. Поэтому я сказал:

— Ну, ты определенно не очень хорошая, Сцилла.

— Хорош дев!

— Определенно такая, — сказал я. По правде говоря, я надеялся, что она оставит птицу за главного и никогда не вернется.

— Ты хорош? Хорош Копыт? Как Шелк?

Я решил, что нет смысла дурачиться и спрашивать ее «Кто такой Шелк?». Я чертовски хорошо знал, кто был Шелком:

— Нет. Он — намного лучше, чем я когда-либо буду.

— Твой па? Сказать ложь!

— Если он скажет, кто он, они захотят сделать его кальде и Кречет убьет его.

— Хорош Шелк! — Она засмеялась, что-то вроде бульканья и хихиканья.

— Плох Сцилла, — сказал я ей. — Почему бы тебе не порыбачить?

— Он убить? Убить па.

— Я так не думаю, — сказал я.

— Хорош дев! Нет убить!

— О, конечно. Ну, однажды ты хотела, чтобы Гагарка убил для тебя того старого рыбака. Я об этом читал.

— Мой муж!

— Возможно, — сказал я. — Но я тебе не принадлежу.

Она еще немного посмеялась, и это меня очень разозлило.

— Никто не должен владеть другими людьми, — сказал я, — и даже если они это делают, они не должны убивать их, если только те не сделали что-то ужасное. Кроме того, ты пыталась убить своего отца. Вот почему ты должна прятаться. Ты сама этого хотела, а если бы тебе удалось, ты бы стала убийцей. Но я думаю, что ты — убийца, в любом случае.

Птица засвистела, и я подумал, что девушка ушла. Мы попересвистывались между собой, а потом она сказала:

— Мы — рабы. Пас — владеть.

— Так всегда говорил Сухожилие, — сказал я.

— Кто? — Я думаю, это ее удивило.

— Наш другой брат. Он старше нас со Шкурой. Отец говорит, что он все еще жив на Зеленой и у него есть два малька. Он часто так говорил. Наш настоящий отец пытался заставить его помогать на фабрике, и тогда начинались большие ссоры. Или он начинал какую-нибудь работу и уходил, так что заканчивал ее наш отец, Шкура или я.

— Как раб! — Она поняла меня. — Пас сказать. Я делать.

— Он был твоим отцом, — сказал я. — Он кормил тебя, давал тебе жилье и одежду.

— Я ем! Ем овца. Ем мал.

— Как Джугану.

Через некоторое время она позволила птице заговорить, и я попытался заставить ее подойти ко мне, но она не слушалась:

— Плох мал! Нет, нет!

Но я уже перестал пытаться. Я распустил риф на главном парусе и немного настроил его.

— Убить птиц?

— Ты думаешь, я сверну шею твоей птичке, если поймаю ее?

— Да!

Я сплюнул.

— Ты сделать!

Я показал птице свой карабин:

— Видишь это? Если бы я хотел убить тебя, то мог бы просто застрелить твою гребаную птицу и выбросить ее за борт. Это займет около десяти секунд. Только я не собираюсь этого делать. Или сворачивать ей шею. Во-первых, ты ее украла. Это птица Отца. Кроме того, если мне кто-то не нравится, это еще не значит, что я хочу его убить. Это то, что вы, боги, обычно делали, судя по тому, что я слышал. Но я не такой, как вы.

— Нет нужд, — сказала она. — Я смерть.

— Конечно, когда умрет птица.

— Завтра, — сказал Джугану. — Разве Раджан тебе не сказал?

Я и не знал, что он вернулся, но он был прямо у моего локтя.

— Мы возвращаемся завтра. Я хотел сразу же вернуться, но он не согласился. Мы должны найти могилу дочери Тифона, Силинии[158]. Это место называется некрополь.

— Зачем? — спросил я.

— Это будет в последний раз. Раджан сказал, что после этого я вполне могу оставить вас, и я, вероятно, так и сделаю.

Я захотел узнать, знает ли он, почему Отец хочет пойти на могилу Силинии, и птица спросила:

— Зачем знать?

— Он заключил соглашение со Сциллой, — сказал мне Джугану.

— И какое?

Джугану пожал плечами и сел на планшир. Его руки снова стали короткими и объемными, а ноги и ступни уже не были такими большими и плоскими, как в полете. Он был всего лишь голым маленьким старичком, но от него пахло кровью; и я подумал, что, если бы это была Джали, она бы сделала себе большие сиськи, чтобы подразнить меня.

— Я думал, ты знаешь, — сказал он.

Я ответил, что нет.

— А ты бы мне сказал, если бы знал?