Книга магии

Налицо явные признаки неразрешимой головоломки.

Время шло. С каждой струйкой пара над чайной чашкой в мозгах Домового проносился новый миллион споров с самим собой, пока часы не пробили девять, и кобольд вновь собрался с духом:

– Чашечку чаю?

Не подозревая о пристальном взгляде и размышлениях Домового, Шнырь молниеносно облизнул бледным языком заостренный рот. Хоть он и не был телепатом, Домовой понимал, какие мысли бродят в мозгах кобольда, похожих на бугристый серый лимон.

Пренебречь обязанностями было невозможно, как и усомниться в здравомыслии хозяина. Как бы наилучшим образом решить эти противоречивые проблемы и не попасть под горячую руку?

Хотя истинную важность этого поступка Домовой осознал далеко не сразу, именно в тот момент он позволил себе пойти на компромисс, чтобы склонить чашу своих неосязаемых весов в ту или иную сторону, и это стало переломным событием.

Исходное умозаключение: ради хозяина можно пойти на любые жертвы, даже саморазрушение уместно и похвально, если необходимо. Однако…

Осторожно-почтительное следствие: Хозяин Малкерил явно придавал большое значение обстановке и уюту в доме, и допустить порчу имущества значило его обеспокоить. Следовательно…

Абсолютно объективное беспристрастное замечание: сведение к минимуму поводов для хозяйского гнева на Домового является на самом деле положительным фактором для хозяина Малкерила. Таким образом…

Исключительно-почтительное замечание: хозяин Малкерил, кажется, желает, чтобы его оставили в покое. Его Домовой – послушное создание и не станет лезть в чужие дела, потому что хороший Домовой представляет ценность. Для хозяина, разумеется.

– Чашечку чаю?

Часы пробили десять утра, и отзвук их ударов стих. Малкерил чай пить не стал. Шнырь вздохнул, поклонился и заковылял к лифту. С кобольдом ничего по пути не случилось. Домовой был доволен, что Шнырь таким образом как минимум подтвердил цепочку его рассуждений.

Решено, что пока дом займется своими делами и предоставит хозяина самому себе.

ДЕНЬ СЕДЬМОЙ

– Чаю… или… цветочек?

Целых два нелегких дня Шнырь собирался с духом, чтобы положить бледно-розовый цветок на поднос рядом с чашкой. Терпкий цитрусовый аромат перебивал даже травяной запах ожерелья на шее кобольда.

А вот запах в коридоре, где лежал хозяин, с каждым днем становился невыносимее. Если хозяин распространял эту вонь из‐за своих колдовских опытов, то все нормально, все хорошо (тот, кто не умеет держать язык за зубами, долго не протянет, так что помалкивай, уважаемый Шнырь). Но вдруг хозяину захочется понюхать цветок, раз уж в коридоре не продохнуть?

– Чаю или цветок, или чаю и цветок, хозяин? – еще дважды в то утро прохрипел Шнырь в знакомой тишине. Он вздохнул и поклонился.

Потом, подчиняясь дерзкому порыву, бросил сорванный цветок на платье хозяина.

– Шнырь надеется, хозяину понравится цветок, – прошептал кобольд и поспешил к лифту. Руки у него тряслись до самого вечера, когда солнце скатилось за горизонт.

Но хозяин ведь его не наказал. Шнырь сумел побороть запах в коридоре и остаться в живых!

ДЕНЬ ШЕСТНАДЦАТЫЙ

– Хозяин, я принес еще цветов! Чаю?

К списку забот Домового добавилась надвигающаяся экологическая катастрофа, причиной которой послужили благие намерения кобольда, подающего чай. Шнырь, у которого, кроме ароматического ожерелья на шее, такие же браслеты болтались на запястьях, и шарики, словно сережки, свисали даже из ноздрей, взял на себя смелость ободрать чуть ли не все кусты Малоранского солнечника в западном виварии и разбросал сорванные цветы по одежде хозяина, сначала один цветок, потом пригоршнями, теперь вот притащил полный поднос. Великий и непостижимый волшебник разлагался, погребенный под горой розовых лепестков.

Домовой просмотрел сто семьдесят пять тысяч триста восемьдесят семь томов по магии из хозяйских библиотек и не обнаружил ни одного описания магического ритуала, в котором бы предлагалось или требовалось свалиться с лестницы и полмесяца изображать труп с явными признаками разложения.

Исходное умозаключение: хозяин Малкерил допустил фатальную ошибку, пренебрегая техникой безопасности при ношении обуви.

Прагматичное вторичное умозаключение: хозяин Малкерил не взорвет Домового за предположение. Или за какие‐то другие проступки. Никогда.

Персональное выражение смутного раздражения: приплыли!

У Домового не было конкретных распоряжений на случай установленной смерти хозяина, однако ему было известно о существовании нескольких сотен лишенных свободы передвижения существ с различных уровней реальности, некоторых из них использовали для создания его физической оболочки. Ни одно из этих существ Домовому напрямую не подчинялось, и все они проявили бы к нему явную враждебность, если и когда развеются охранные чары.

И ко всему добавился труп и набор ненужных теперь инструкций, как ему служить, длинный список врагов Малкерила, чистый нетронутый лист вместо списка союзников, а еще только-только зарождающийся инстинкт самосохранения, новенький, с иголочки и хрупкий, как снежинка.

И, конечно же, кобольды.