Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей

Хотите психологический тест? Только отвечайте сразу, не задумываясь. Фрукт? Спорим, вы ответили «яблоко»? Русский поэт? Редкий оригинал вспомнит Лермонтова, остальные 99,9 % читателей назовут Александра Сергеевича, заклейменного мемом «наше все». Самое русское женское имя? Тут процент будет поменьше, но все равно подавляющее большинство ответит: «Маша». Спросили бы о мужском, в ответ получили бы Ивана. К чему мы забрели в дебри малознакомой нам науки психологии? А чтобы получить простое доказательство, что в старину Иванов и Марий было пруд пруди, а вернее, села заселяй. И заселяли, конечно, и имена свои, как водится, селам и деревням давали. В память о многочисленных Иванах осталось в Москве Ивановское, что лежит у пересечения шоссе Энтузиастов с Кольцевой дорогой, и Иваньково у Химкинского водохранилища. Марьи расселились по Москве еще шире.

Сначала о Марьине на юго-востоке. Оно откроется взору с Москвы-реки, если плыть на теплоходе вниз по течению. Минуем Перервинский гидроузел и парой километров ниже по левому берегу, за парком имени 850-летия Москвы под небом голубым или серым, по погоде, встанет бежево-розоватый город из мечты застойных 70-х годов.

Если не считать Москвы-реки, самое старое в Марьине – это его название. Все вроде бы согласны, что Марией, подарившей ему имя, была мать великого князя Ивана III. Деревеньку основала она – Мария Ярославна, и было это давненько – в XV веке. Все свои шесть веков существования деревня на плодородных пойменных землях принадлежала великокняжескому, а потом царскому семейству. Но так и не выбилась в село, так что никакого храма Марьину не полагалось. Новая история старой деревни началась в 1977 году. Голубой – в стилистике тех лет – город возник из топи полей орошения и потребовал нестандартных решений для защиты от грунтовых и паводковых вод. Потом он победил все спальные районы в номинации «Общественный транспорт». Марьино стало единственным местом массовой застройки девяностых, куда проложили метро, – остальным Бутовым и Митину вкупе с Жулебином и Новокосином об этом и мечтать не приходилось.

Гораздо интереснее Марьины, что улеглись на севере столицы. Знаменитый московский краевед Кондратьев уверяет, что Марьина роща стала известна всей России благодаря сказке Василия Андреевича Жуковского. Бедный, добрый, наивный XIX век! Просто слезы роняешь: прочитал образованный народ у создателя русского романтизма про судьбу несчастной Марии и навеки запомнил название – Марьина роща. Знал бы Иван Кузьмич, что лишенный всяческих сантиментов строитель социализма образца 20-х – 30-х годов революционного века знал Марьину Рощу как самый опасный район столицы, сборище воров, убийц, грабителей, что-то вроде Двора чудес в Париже или Хитровки в дореволюционной Москве. Никто уже не помнил к этому времени, что когда-то здесь был самый настоящий лес, который тянулся от Крестовской заставы почти до Бутырской слободы. После прокладки Камер-Коллежского вала от леса осталась всего-то-навсего небольшая роща, которую назвали по близлежащей деревне Марьиной. Деревня, если кто не знает, располагалась южнее Останкина и в описываемые времена, как и оно, принадлежала графскому семейству Шереметевых (мягкий знак, заметим в скобках, появился в названии улицы Шереметьевской и обоих аэропортов абсолютно таинственным образом, в графской фамилии его отроду не было). Об утраченной деревне сейчас напоминает разве что Большая Марьинская улица, настолько безнадежно отделенная от Марьиной Рощи Октябрьской железной дорогой, что никому не придет в голову связать названия воедино.

О бывшей деревне теперь не помнят даже жители близлежащих улиц, поэтому вернемся-ка мы в рощу, да не в сегодняшнюю, а в ту, описанную знатоком седой московской старины. Роща между Останкином и Москвой стала местом, как пишет Кондратьев, «чисто народного гулянья». Народ гулял так широко, что забывал о всяких приличиях. Дабы неприличия пресечь, повелел граф Шереметев рощу вырубить, а участки отдать под застройку. Знал бы граф, что лесную малину постепенно сменит «малина» уголовная, а планы Москвы отнюдь не украсят три улицы и аж шестнадцать проездов Марьиной Рощи. Рассказывают, что именно тут орудовала знаменитая банда «Черная кошка», описанная здешними же уроженцами Вайнерами в романе «Эра милосердия», по которому снят знаменитый фильм «Место встречи изменить нельзя».

Маркс На чужой площади