Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей

О том, что этот люд работал, рассказывают названия переулков: в Печатниковом жили мастера с Печатного двора, в Колокольниковом – стояла литейная мастерская, что отливала колокола, в Просвирином пекли просвиры для ближней церкви, в Пушкаревом стрельцы-артиллеристы квартировали… Вот только рыбы тут не ловили и лук не сажали: и Рыбников, и Луков переулки названы именами домовладельцев. А сколько еще жителей XVIII века знакомо вам хоть не в лицо, но по фамилии: Ащеулов, Даев, Головин – все здешние домовладельцы, ставшие переулками. И последний переулок из сретенских, о котором расскажем, он и на самом деле Последний – по названию. Но путника, бредущего к Сухаревской площади, он обжулит – до метро еще два, пусть маленьких, квартала. Правдив он был лет 200 с лишком назад: тогда это действительно был последний переулок по Сретенке, если идти от Лубянки.

Но пора выбираться из переулков к цели нашего повествования – на Сретенку. Неблагозвучное на наш нынешний слух имя старше улицы, и в корне его лежит встреча. Правда, не заурядное рандеву или митинг, а «стреча», или, по-иному, «сретение» иконы Владимирской Богоматери, которую вытребовали из Владимира в Москву на подмогу: к Белокаменной подступал Тамерлан. 26 августа 1395 года толпа московских жителей встретила на Кучковом поле вожделенную икону, тут же вскорости и пришла весть о Тамерлановом отступлении.

В память счастливого избавления от басурмана 26 августа стало праздничным днем, в месте встречи иконы заложили Сретенский монастырь, а улицу, что двумя веками позже получилась из древней дороги от Москвы на север, назвали уже именем монастыря. Правда, это была не совсем теперешняя Сретенка: до середины позапрошлого века она начиналась от Лубянской площади. А до 30-х годов советского века – упиралась в Сухареву башню, причем по улице еще звенел трамвай. Потом башню снесли, но улицу – вот диво-то – не переименовали. А ведь могли бы: дорога, что стала Сретенкой, помните, доходила до Архангельска, и по ней приехал в Москву тот самый воз с рыбой, что сопровождал Михайла Ломоносов, будущий академик и ученый энциклопедической широты. По счастью, сюжет с рыбным обозом и юным помором в голову переименователям не пришел, и улица осталась при своем церковном, хотя и малоприличном на вкус атеиста, имени. И по меньшей мере шестерых живших на ней после войны вы тоже знаете, если не в лицо, то хоть по фамилии: Саид Гиреев, Николай Зятьев, Владислав Коп, Сергей Мухин, Максим Шароль и воспевший эту команду и волейбол на Сретенке Юрий Визбор, который играл на распасе.

В нынешних сретенских дворах, как и предсказывал Юрий Иосифович, нет ни волейбола, ни радиол. Малоценная застройка XVIII–XIX веков сменилась малоценной архитектурой новорусского времени, о которой говорить уж совсем не хочется. Да и сказать, по правде говоря, нечего.

Т

Триумфальные ворота

Дж. Доу. Александр Тучков. 1820–1826

Тверская площадь напротив дома генерал-губернатора

Третьяковская галерея

Третьяковская галерея

И. Репин. Портрет П.М. Третьякова. 1883

Таганская площадь

Таганская площадь

Третьяковская галерея, Павел и Сергей Третьяковы Дары и дарители

Есть в Калужской области небольшой городок Малоярославец. Вот этому-то населенному пункту мы и обязаны крупнейшим в мире собранием русской живописи. Вы уже поняли, что известные меценаты Третьяковы родом из Малоярославца. Прадед Павла и Сергея Михайловичей Елисей Мартынович Третьяков перебрался в Москву только в конце XVIII века. А уже с середины XIX совсем еще юные Павел и Сергей заправляли семейным делом – их отец рано скончался. Братья не прятали доходов от производства и продажи льна, а тратили. И не только на себя, но и на родной город Москву (на зависть родине предков, да и Костроме, в которой находились их основные «производственные мощности»). Давайте для начала немного про Третьяковскую галерею. Чем еще увлекаться холстопроизводителю, как не живописью: картины-то на холсте пишутся.

В 1856 году Павел Третьяков (возраст – 24 года) приобретает две жанровые картины русской школы живописи – «Искушение» Н.Г. Шильдера и «Финляндские контрабандисты» В.Г. Худякова (до этого был приобретен десяток работ «старых голландцев»). С этого приобретения берет начало личная коллекция русской живописи Павла Михайловича. Не тривиальная страсть к собирательству им движет, цель намного масштабнее – создание национальной художественной галереи. Павел Третьяков был необычным для того времени покупателем: приобретал картины на выставках и прямо в мастерских, скупал все запасы уже написанного, а еще делал специальные заказы (например, на серию портретов знаменитостей русской культуры). Особой удачей считал Павел Михайлович скупить картины раньше царя-батюшки, поэтому-то и посещал мастерские, места не для царских ног.