Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей

Но будет это еще в 1699 году (кстати, Лефорт ушел из жизни в один год с другим соратником и собеседником – но уже больше по политической и военной части – Патриком Гордоном). А ведь речь о каких-либо чрезвычайных способностях (как, например, у Меншикова) у Лефорта и не идет. Просто друг, в котором нуждаются (может быть, даже в первую очередь) и цари. К другу ездил царь в гости. Ну не виноват друг, что живет в Немецкой слободе! Что ж, если царь православный, так он и в гости съездить не может? А чтобы было удобно в гости приезжать компанией (одному-то не всегда сподручно), повелел Петр построить для милого дружка дворец. Ох, и погуляли там ребята! Например, перед отъездом в Архангельск пировали четыре дня кряду, спали по-походному, вповалку. Возможности для возлияний были: винный погреб Лефортовского дворца оценивался в несколько тысяч рублей. Конечно, Лефорт был не только собутыльником и собеседником Петра. Он строил русский флот, был его адмиралом, возглавлял Великое посольство, командовал полком новой формации. Полк этот (Лефортовский) разместили в специальной слободе на другом от Немецкой слободы берегу Яузы.

По имени полка слободу, а затем и весь район, назвали Лефортовом. Военное происхождение района там чувствуется до сих пор. Например, в бывшем Екатерининском дворце после пребывания там кадетских корпусов сейчас дислоцируется Общевойсковая академия Вооруженных сил Российской Федерации. О других сооружениях рассказать не можем – сами понимаете, на многих и вывесок-то нет, но дух чувствуется. В Лефортовской слободе, конечно, построили и церковь. Бывший солдатский храм Петра и Павла – один из немногих в Москве, не закрывавшихся после 17-го года, на нем даже колокола уцелели. Уцелел и Лефортовский дворец в Немецкой слободе. После Лефорта его унаследовал было Меншиков, перестроил, потом потерял, как и все остальное. Дворец с военным прошлым тоже не расстался: сейчас в нем Российский государственный военно-исторический архив (не удержимся от «кстати»: улица, на которой он расположен, – 2-я Бауманская – называлась раньше Коровий Брод). Так Франц Яковлевич Лефорт, более ценимый Петром Алексеевичем Романовым как милый друг, нежели как батальный консультант, сохранил о себе (по крайней мере, на карте Москвы) воспоминания как о военном деятеле. Одно другому, как оказывается, и не очень мешало.

Лебяжий переулок И закусочка под бугорком

Невозможно представить себе улицу, менее сообразную своему названию! Конечно, никто и не надеется, что Хлебный переулок сплошь утыкан булочными, а в Оружейном можно запросто купить автомат Калашникова, но чтобы улица так контрастировала со своим именем… Обладая весьма убогой фантазией, легко представить себе лебедей на Лебяжьей канавке в Петербурге, но и самое разнузданное воображение не справится с Лебяжьим переулком в Москве: закатанный в асфальт тупичок у съезда с Кремлевского моста, уставленный домами, по большей части облезлыми, никак не совмещается в голове с белоснежной гордой птицей.

Тем не менее птицы были. В XVII веке в районе нынешнего переулочка квартировал Лебяжий двор. На речке Неглинке, которая где-то здесь впадала в Москву-реку, образовался пруд, в котором и проживали до поры эти гуси-лебеди. Пора наступала, когда с царской кухни поступал заказ. Да, да – нам нечем утешить романтические натуры: гадких утят выращивали в лебедей в самых что ни на есть прагматических целях – их кушали. Вот чем запивали – сказать не можем, достоверных свидетельств не обнаружили. Но очень возможно, что и водочкой – продукт оный был на Москве к этому времени уже хорошо известен и широко употребляем. С чего мы вдруг, рассказывая о переулке, перескочили с лебедей на водку? И вовсе не с кондачка, а практически не выходя из этого самого переулка: как раз в нем располагался знаменитый водочный завод вдовы М.А. Поповой. «Вдовью слезу» – прямую филологическую родственницу знаменитой ерофеевской «Слезы комсомолки», как подметил большой знаток московских слов и словечек и автор одноименной книжки Владимир Муравьев, делали исключительно изо ржи, и, по мнению знатоков (цитируем), она отличалась питкостью, бархатистостью и не давала сивушно-похмельного синдрома. Пуще того: ржаные водки, оказывается, вообще много полезнее для организма в смысле отсутствия кратковременных и долговременных последствий. Вдовицына и ее преемников высококачественная продукция пользовалась отменной репутацией: Владимир Гиляровский писал, что она лучше «Смирновской», а многие исследователи вопроса считают «поповку» лучшей в дореволюционной России.