Книга о любви

Идеальный. Кауфман замечает, что именно таким всегда предстает Бог: некто, заменяющий отца, и при этом “готовый прийти на помощь [Своим] детям в любой момент, когда это понадобится”[417]. Это не случайная метафора. В повседневной жизни верующие обращаются к Богу в моменты стресса и напряжения, точно так же, как маленькие дети бросаются за утешением к родителям. Это почти рефлекс. В исследовании психологов Андреаса Биргегорда и Пера Гранквиста группе религиозных шведских студентов показывали компьютерный экран, на котором мелькала надпись “мать умерла[418]”. Надпись появлялась и исчезала слишком быстро, чтобы студенты могли воспринять ее сознательно, поэтому воздействовала на подсознание напрямую. Они видели что-то, но не понимали что. (Контрольной группе показывали нейтральное утверждение: “Люди ходят”.) После этого студентов просили ответить на вопросы анкеты, с помощью которой оценивалось их стремление к близости с Богом и в какой степени Бог являлся объектом их привязанности. Обращаются ли они к Богу в поисках утешения? Хочется ли им поведать Богу о своих чувствах? Верующие, испытавшие воздействие угрозы для близкого человека, продемонстрировали значительно более сильное стремление к Богу, чем испытуемые в контрольной группе. В другом исследовании Гранквиста маленьким детям при помощи пластилина рассказывали истории о том, как с детьми случались разные неприятности, когда ребенок обычно нуждается в утешении: как у одного мальчика умерла собака, как девочка заболела и попала в больницу, как мальчик упал с велосипеда и т. д. При этом дети обычно старались расположить фигурку Бога ближе к фигурке ребенка, чем в случаях, когда им рассказывали нейтральные истории. Особенно это было заметно у детей с надежной привязанностью. Следовательно, за формирование первых представлений о Боге отчасти отвечает та же система, которая отвечает за формирование отношений с самыми близкими людьми[419].

Та же закономерность проявилась при тестировании 110 студентов-иудеев в Израиле[420]. Каждому испытуемому демонстрировали одно из трех слов. (Как и в предыдущем исследовании, экспозиция длилась всего 12 миллисекунд, поэтому слова воздействовали только на подсознание.) Первое слово было нейтральным – в переводе с иврита оно означало “шляпа”. Второе соответствовало “средней степени угрозы” – “неудача”. Третье – “серьезная угроза” – “смерть”. Потом испытуемым показывали последовательности букв и просили как можно быстрее ответить, является эта последовательность осмысленным словом или нет. Некоторые слова не означали ничего особенного – “ноутбук”, “окно” и т. д. Другие имели то или иное отношение к Богу – “молитва”, “спасение”. Как и ожидалось, те испытуемые, которым подсознательно демонстрировали “серьезную угрозу”, значительно быстрее реагировали на понятия, связанные с Богом. Особенно это было заметно у испытуемых с надежной привязанностью. Это доказывает, пишут ученые, что верующие, “даже если сами того не сознают, обращаются к Богу в поисках защиты”, что любые тревоги заставляют нас искать у Него утешения. Одно лишь ощущение смутной угрозы делает нас более религиозными людьми.

Это исследование отчасти объясняет привлекательность религии. Поскольку Бог повсюду, верующий никогда не бывает одинок. А поскольку люди страшатся одиночества, Бог являет собой чудесный источник утешения. Исследователь Николас Эпли из Чикагского университета недавно доказал, что даже мимолетное чувство одиночества способствует тому, что люди начинают больше верить в “агентов не из мира людей” – вездесущих богов, восприимчивых домашних питомцев и умные гаджеты[421]. В “Потерянном рае” Джона Мильтона Бог создает Еву, потому что Адаму нужна “любовь, которой ему не хватает”. Возможно, Мильтон намекает, что Адам обращался к Богу, пытаясь удовлетворить душевное стремление любить и быть любимым.

Великая утешающая сила веры, которая особенно сильно проявляется в трудные времена, объясняет религиозные перемены в жизни американцев во время Гражданской войны. Война оказалась страшным ударом для Америки. Над бескрайними полями витал запах смерти. Едва ли не каждая семья потеряла кого-то из близких. Сердца людей разрывались от горя. Неудивительно, что страна, оплакивающая своих мертвецов, изобрела новый миф о загробной жизни или что на Юге, где война унесла 15 % мужчин в возрасте от 10 до 44 лет, возник всплеск интереса к тем формам христианства, где приветствовался личный опыт переживания божественной любви[422]. Люди потеряли так много, но Бог не оставил их, Он рядом и готов дарить любовь, которой им не хватает.