Книга о любви

Вывод из этих исследований такой: то, как детские переживания сказываются на нашей дальнейшей жизни, определяют не сами события, а то, как мы эти события вспоминаем, в каком виде они хранятся у нас в памяти. Многим из тех испытуемых, кому удалось обрести надежный стиль привязанности, довелось пройти через те же самые трудности, что и их так и не излечившимся сверстникам: на кого-то родители не обращали внимания, с кем-то жестоко обращались, у кого-то родители сидели в тюрьме. Но они сумели составить из своих воспоминаний связную историю, в которой все их тяготы обрели смысл. С течением времени именно этот сюжет все больше определял их жизнь и позволил в итоге научиться надежной привязанности. “Мы рассказываем себе истории, чтобы жить”, – пишет Джоан Дидион[523]. Или, иначе говоря, мы рассказываем себе истории, потому что жизнь – боль, но жить-то как-то надо.

Испытуемые из миннесотского исследования очень яркий пример. Им было непросто с самого рождения. Но то же самое правило относится ко всем нам: наши отношения в будущем зависят от того, как мы описываем наши прошлые отношения. Наши воспоминания играют такую важную роль, что ученые разработали очень простой и действенный метод, позволяющий предсказать вероятность развода. Супругов приводят в комнату и просят рассказать историю их отношений с момента знакомства до первой крупной ссоры. Потом ученые оценивают результаты интервью по семи шкалам, включающим, в частности, силу привязанности и “жизненный хаос” – то, насколько человек, по его ощущениям, контролирует или не контролирует свою жизнь. Вот что рассказала пара, набравшая максимальное количество баллов по шкале хаоса.

Интервьюер. Где вы познакомились? И какие были ваши первые впечатления друг от друга?

Ленни. Мы встретились на вечеринке. Венди была хорошенькая.

Венди. Ага, мы тогда не очень много говорили.

Интервьюер. А потом?

Ленни. Неделю спустя она переехала ко мне, потому что у нее случился пожар.

Интервьюер. Ничего себе, как быстро! И как все решилось?

Венди. Просто мне негде было жить, и он сказал: “Ну о’кей, можешь пока пожить у меня”.

Интервьюер. И какое впечатление о нем у вас сложилось?

Венди. Он был ничего так. Пожалуй, даже милый.

Интервьюер. И что случилось потом?

Ленни. У мамы Венди нашли рак, и мы решили перебраться в Висконсин, чтобы ухаживать за ней.

Интервьюер. Просто потрясающе, что вы оба это решили. Сколько времени к тому моменту вы уже жили вместе?

Венди. Около года.

Интервьюер. И как получилось, что вы решили ехать вместе?

Ленни. Не помню.

Венди. Просто так вышло. Как с пожаром[524].

Обратите внимание: с контролем в жизни этой пары все плохо. Ленни и Венди описывают свои отношения так, будто все произошло само собой, помимо их воли. Они не принимали решения жить вместе или переехать в Висконсин. Трагические события все решили за них. Пожар. Рак. Просто так вышло.

А вот, напротив, интервью пары, которая набрала минимум баллов по шкале хаоса и много баллов – по шкале под названием “Восхваление усилий”, отражающей общее чувство гордости в связи с преодоленными трудностями.

Рэнди. Жонин была на пятом месяце беременности, когда мы поженились.

Интервьюер. Вы считаете, что вам пришлось пожениться, выбора не было?

Жонин. Нет, вовсе нет.

Рэнди. Мне кажется, это было скорее из уважения к Жонин. Не думаю, что это было из серии: “Так, ребятки, а теперь вы обязаны быстренько пожениться!”. [Он особенно подчеркивает, что относился к жене с уважением.]

Жонин. Ну и, наверное, ему хотелось нас вроде как защитить[525].