Книга о Петербурге

Это не все. Оказывается, заведовал поверочной палаткой не кто иной, как Д. Б. Шостакович, отец композитора. Семья Шостаковичей жила в будущей нашей школе на казенной квартире; здесь — в квартире № 2, на первом этаже[22] — и счел возможным родиться будущий композитор. Здесь он провел первые годы жизни — мы бы сказали, дошкольные. То есть в пространстве тех же стен, на которых у нас, в годы нашего младшешкольного малолетства (и позже, впрочем), висели портреты классиков, географические карты, расписания уроков и наглядная агитация вроде лозунга «Учиться, учиться и учиться! В. И. Ленин». Ну вот зачем я помню со школы, что Ленин этого не говорил? Наша учительница обществоведения утверждала, что это псевдоленинский лозунг, а Ленин сказал на Третьем съезде комсомола по-другому: «Учиться! Учиться коммунизму!» Нет нигде у него «учиться, учиться и учиться». В тайну этих нюансов мы были посвящены прямо на уроке обществоведения — зачем-то запомнил. И никто нам ни разу не сказал, что здесь родился и жил Шостакович. А почему? Да потому, что не знали этого.

Я сам узнал об этом из книги С. М. Хентовой «Шостакович в Петрограде — Ленинграде», вышедшей через пять лет после того, как окончил школу. А спустя еще несколько лет на стене здания уже бывшей школы (мы перешли в десятый, когда вся наша триста седьмая вместе со своим номером переехала на Малодетскосельский) появилась мемориальная доска, посвященная композитору. Тогда же узнал, что школа наша теперь музыкальная. Почему Федор Иванович предпочел химии музыку, не ведаю. Сомневаюсь, что это связано с Шостаковичем как-то. Если связано — то в плане тонких структур…

Да и о том, что в этом доме Ленин бывал, тоже нам не говорили, а между тем это так. В квартире № 6 (пытаюсь представить, где это, — не там ли, где был у нас кабинет биологии с примыкающей к нему кладовой комнаткой, заставленной всякими препаратами?) проживал тридцатисемилетний преподаватель все того же Технологического института Л. Ю. Явейн, ученик Бутлерова и знакомец ни много ни мало самого Энгельса. К нему и заходил молодой Владимир Ульянов, приехавший в столицу сдавать экзамены в Университете экстерном (ему 20 всего, скоро 21 — теперь одно рукопожатие до Энгельса, до Маркса — два). А тот его снабжал марксистской литературой (загадочный, однако, человек) — «Анти-Дюрингом», например, или, например, журналом «Die Neue Zeit» («Новое время»), редактор Каутский.

Сейчас я знаю: этот адрес упоминается в книге «Ленин в Петербурге», изданной еще в 1957 году к сорокалетию Октября (подобрал на лестнице на подоконнике), — как же могло это пройти мимо внимания наших учителей истории и обществоведения в семидесятые годы? От нас требовалось по программе знание ленинских работ. Например, от нас на уроках литературы (советский период) требовали в десятом классе знания наизусть целых кусков из статьи «Партийная организация и партийная литература», ну вот это хотя бы: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания…» Правда-правда, — как «чуден Днепр при тихой погоде», учили наизусть, не вру. На уроках истории проходили стадии разложения империализма по Ленину. «Лев Толстой как зеркало русской революции» и другие первоисточники входили в билеты школьных экзаменов. Понимали, почему перед «как» в этом названии не надо ставить запятую! Все мое поколение получивших среднее образование знало «Памяти Герцена» — кто кого там будил и в какой последовательности, — это было ну как «Мой дядя самых честных правил», как «Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять» — все знали, все: декабристы разбудили Герцена, Герцен разбудил революцию, — и если попадали кому-нибудь в руки самиздатские «Москва–Петушки» (я прочитал, когда уже окончил школу, — по слепой машинописной распечатке), этот счастливый читатель — без всяких ссылок — точно знал, какие буждения-поднимания пародирует Венедикт Ерофеев («— Как же! Разбудишь его, вашего Герцена! — рявкнул кто-то с правой стороны. Мы все вздрогнули и повернулись направо»). И что же? Такой уникальный случай — Ленин был в нашей школе! — такой выгодный для школы исторический эпизод остался совершенно незамеченным?! Невероятно.

Между тем.

Множество (теперь я уже полагаюсь на справочник «Ленин в Петербурге–Петрограде», 1980, он под рукой), множество, говорю, частных квартир, которые посетил Ленин за все время своей петербургско-петроградской деятельности, исчисляется трехзначным числом (и не все нам известны). А эта — из них первая!

Первая. Во всяком случае, одна из первых двух-трех.