Книга о Петербурге

Идея простая: выставляешь дефицитную книгу и делаешь заявку на ту, которую надеешься обрести в обмен, — кто-нибудь, возможно, на обмен согласится. Такой отдел, помню, был, например, на втором этаже магазина «Военная книга», что размещался в бывшем доме Голландской церкви на Невском проспекте.

Один раз я воспользовался книгообменом. Чем пожертвовал, уже не вспомню, а просил, можно сказать, экзотику — книжку стихотворений Виктора Сосноры «Кристалл», — ну вот хотелось мне такую иметь. И получилось. Кто-то откликнулся, предоставил этот «Кристалл» практически в идеальном состоянии. На самом деле обмен удивительный. Тонюсенькая книга ленинградского поэта Виктора Сосноры, изданная в Ленинграде тиражом 10 тысяч, здесь не продавалась вообще, — весь тираж был отправлен куда-то в Среднюю Азию, — таковы чудеса тогдашней книготорговли, — нетипичные книги, чтобы, что ли, умы не тревожили, отправлялись в продажу как можно дальше от потенциальных читателей.

Строго говоря, книгообмен был взаимопродажей: я покупал «Кристалл» по номиналу — платил в кассу 30 коп., 6 из которых (20 процентов комиссионных) забирал магазин, а мой неизвестный партнер выкупал таким же манером книгу, предложенную мною.

А в книжном магазине на улице Герцена (ныне Большая Морская), да и в других некоторых, книжный обмен осуществлялся с учетом категории книги, которую устанавливал тамошний специалист по книжному спросу. Градаций было немало, чуть ли не десять. Вот принесли, допустим, «Комментарий» Лотмана к «Евгению Онегину» (тираж 400 тысяч), какая это категория? — допустим, четвертая, — а что у нас в четвертой категории? — а пожалуйста, «Воспоминания» Анны Григорьевны Достоевской (тираж 75 тысяч) или вот еще, к примеру, «Математические досуги» Мартина Гарднера. — А мне хочется «Алису в Стране чудес» («Лит. памятники») с комментариями того же Гарднера, вон ту. — Нет, это другая категория. За «Алису» предлагайте что-нибудь в категории Мандельштама из большой «Библиотеки поэта» (была еще малая).

На прилавках

Нельзя сказать, что в книжных магазинах города полки были пустые. Нет, книги стояли. Отдел политической литературы был всегда заставлен книгами. На самом видном месте — одиннадцатитомное собрание речей и статей Леонида Ильича Брежнева под общим названием «Ленинским курсом». Его же воспоминания — «Малая Земля», «Возрождение», «Целина» — во всяком случае, подписанные его именем. Помню толстый том речей и статей Константина Устиновича Черненко, но это когда он сам стал генеральным секретарем. Прочих членов политбюро стояли сборники выступлений. Материалы очередного съезда… Под стеклом на прилавке отдела политической литературы всегда лежали брошюры — ленинские работы и отдельные выступления генерального секретаря, возглавлявшего в тот момент партию.

Отдел технической литературы был богат книгами. Я иногда покупал кое-что по своей прежней специальности («радиотехника»).

На втором этаже Дома книги продавалась художественная литература. Проза была в основном представлена малоинтересными переводами современных писателей из республик, да и своими, малоизвестными, эти расходились без ажиотажа.

В торговом зале постоянно дежурили несколько человек, ожидающих появления дефицита — когда «выкинут», как тогда говорили. «Выкинуть» могли в любой момент: как только появлялась тележка, на которой в отдел доставляли новые поступления, стремительно выстраивалась очередь в кассу, — покупатели еще не знали, что привезли, но были уже готовы к приобретению. Иногда около кассы можно было видеть холостую очередь, ожидающую своей счастливой минуты.

За современными отечественными поэтами, кроме самых известных (вроде Вознесенского и Евтушенко), покупатели не ломились. Надо заметить, отделы поэзии были во всех книжных магазинах, даже в «Судостроителе» на Садовой. Даже первая книга начинающего поэта редко выходила тиражом менее 10 тысяч.

В Доме книги в отделе поэзии работала Людмила Леонидовна, ее знали все пишущие, и она всех знала. Обычная картина: стоит у прилавка какой-нибудь ленинградский поэт и беседует с ней о новинках. Иногда подходишь к прилавку, пробегаешь глазами по обложкам, что на витрине, а она без лишних слов достает откуда-то чем-то примечательную книжку и кладет перед тобой: оцените. Киваешь: да, оценил. Спасибо. Для своих могла и попридержать дефицитную книгу. Вот такой оказалась первая книга Ивана Жданова «Портрет», метаметафориста. Это было в 1982-м. Жданов — знаменитость, притча во языцех, его книгу ждут. Известно, что она вышла в Москве и вот-вот будет в продаже. Заходил в Дом книги, спрашивал, — нет, не поступала еще. И вот однажды — только подошел, не спросил даже ничего, а Людмила Леонидовна — тихо так: «Тридцать копеек в кассу». Иду в кассу, плачу 30 коп., приношу чек. Она кладет книжку на прилавок обложкой вниз: «Не переворачивайте». Убираю, не переворачивая, — рассмотрю, когда из магазина выйду. Тираж, кстати, подрезанный (дефицит, дефицит!) — всего 5100.

Когда выручала нагрузка