Книга о Петербурге

Исторические названия города на Неве — лишь приближения к истинному имени, никому не известному.

Но оно есть. И оно — тайное. И никто не знает его, никто.

Проходной

1. У подворотни

Вот наша подворотня уставилась на Фонтанку. А здесь на углах — стояли они.

Звучное слово «каретоотбойники», пожалуй, слишком выразительно для столь обыденных объектов. Появились эти тумбы в эпоху булыжных мостовых, предназначение их было утилитарное — не допускать взаимодействия кованых колес экипажей с углами зданий. Современники вряд ли осязали повсеместное присутствие этих тумб — кроме разве что извозчиков, чья забота была вписаться в поворот, и сильно выпивших студентов, если верить припеву из их песни «Там, где Крюков-канал и Фонтанка-река…» — то есть там, где они, спотыкаясь, перемещаются по Петербургу — «через тумбу-тумбу — раз, через тумбу-тумбу — два…». Я еще в детстве слышал эту старинную студенческую в исполнении старших товарищей, но не знал, что это за тумбы такие. Некоторые и сейчас полагают, что тут поется о тротуарных тумбах, обозначавших в конце позапрошлого века край мостовой, но, во-первых, тротуарные тумбы просуществовали недолго, а во-вторых, поставим себя на место изрядно выпившего индивида: где мы идем? — конечно, вдоль стены, чтобы придерживаться за что-то устойчивое (если угодно, «обтираем стену»), а тут на пути — эти… как их… помимо труб водосточных… — «через тумбу-тумбу — два, через тумбу-тумбу — три…» — и нет им счета!.. Каретоотбойники, каменные или чугунные, стояли как солдатики перед каждой подворотней.

Потом они стали пропадать по всему городу.

Сейчас их немного.

А здесь, у нас на Фонтанке, было два гранитных каретоотбойника.

Две гранитные тумбы.

Не хочу преувеличивать впечатления раннего детства, но что-то в моем сознании — в самые начальные мои времена — с этими тумбами было связано определенно. Говорю о возрасте, когда буквально ходил под стол, точнее, уже под стол буквально не ходил, потому что был чуть выше стола, но в том-то и дело, мне кажется, в том-то и дело: я с этими тумбами, торчавшими из-под асфальта, был одного роста. Мы подходили к дому; перед тем как повернуть под арку, меня обязательно брали за руку — оттуда мог выскочить автомобиль, старый «москвич», обитающий в нашем дворе. Взрослые, естественно, не обращали на тумбы никакого внимания — когда я вырасту, тоже перестану их замечать, — но тогда, маленький, я был одного роста с ними и, поворачивая под арку, обходил, ведомый за руку, в зависимости от того, с какой стороны мы шли, правую тумбу или левую тумбу и провожал эту тумбу глазами. Я чувствовал, как она отвечает на мой замедленный взгляд. Без рук, без ног, но в рост со мной, они, каменные крепыши, словно обо мне что-то знали, а может быть, это я угадывал что-то в них, непонятно каких — данных в окаменелости? Не буду присочинять нюансы, помню точно, что эти гранитные тумбы, вкопанные у ворот нашего дома, принадлежали моему миру, тогда как целые множества других окружавших меня предметов моему миру не принадлежали, — да и существовали ли они? — я их всех позабыл.

Потом я рос, а эти гранитные возвышения, наоборот, уменьшались в размере. Последнее — из-за нарастания культурного слоя, за счет очередной укладки асфальта. Мы стали чужими и забыли друг друга.

Однажды, после дежурных работ по ремонту теплосетей (здесь под землей тянутся трубы), эти гранитные тумбы отрыли. Что стало с одной, уже не скажу, а другую каким-то образом затащили во двор (куда мы пока не вошли), и она еще долго лежала, прислоненная к глухой стене соседнего дома, — несколько лет, пока не исчезла. А когда — никто не заметил. И каким образом — одни догадки.

Шутка ли сказать, вспомнил о них в Гималаях. Мне довелось однажды пройти горной тропой к истоку Ганга. Каменные лингамы вырастали из священного грунта. То, что вспомнились там петербургские тумбы — наши, гранитные, каретоотбойные, — можно объяснить гипоксией, горняшкой (4 км высоты), но сходство, пускай и формальное, все-таки было. И было — наглядным.

Кстати, гранитный объект, лежавший тогда во дворе у стены, себя обнаружил огромным. По сути, не тумба, а столб. А мы все считали его низкорослым. Ребенок бы не узнал в нем крепыша у ворот. А взрослый тогда, взглянув, удивился: да ведь он был выше человеческого роста, этот лежащий объект. Не выше теперь, а длиннее.

Таким его откопали.

2. Подворотня

Чтобы пройти во двор, надо преодолеть расстояние примерно в тридцать шагов.

Сказать о воротах? Они были. Потом исчезли. Когда были, сколько помню себя, были всегда открыты. А до меня — в пятидесятые еще — их на ночь закрывал дворник. Такой порядок, рассказывают, был в Ленинграде. Полуночникам дворник ворота открывал нехотя (во многих домах это был ночной дворник). Наградой ему был в лучшем случае рубль («по-старому»), или («по-новому») 10 копеек. Впрочем, я это не застал.

Дверь в дворницкую — прямо в подворотне, направо. Две ступеньки наверх.