Книга о Петербурге

Вождь умер; у города трех революций нет надежды получить тело вождя на вечное хранение, однако имя вождя город уже получил; дело за памятником. Архитекторы В. А. Щуко и В. Г. Гельфрейх создадут образ, который станет символом Ленинграда, — Ленин на броневике на площади у Финляндского вокзала. Первый же их проект относился к площади Революции, бывшей Троицкой. Не на броневике должен был там стоять великий Ленин, а на грандиозном многосложном постаменте высотой ни много ни мало 300 метров. Высота самого Ленина — 100. Итого общая высота памятника — те же 400, как у башни Татлина. Преемственность поражает. Щуко и Гельфрейх, в отличие от Татлина, футуристами не были. Фигуративный Ленин, ими задуманный, далеко не абстракция — во всяком случае, не куб, не цилиндр. Откуда 400 метров? Дались им всем эти 400 метров! Почему не 300, почему не 450?

В литературе о Татлине отмечается, что высоту башни он выбирал кратной длине географического меридиана — одна пятидесятитысячная, — это и есть 400 метров. Отлично. Но чем хороша пятидесятитысячная длины меридиана? Чем число метров 400 сумело вслед за Татлиным очаровать Щуко и Гельфрейха?

Особый ли был тут расчет? Или дело в магии чисел?

Симон маг снова пришел на ум, да как же ему, поверженному, снова не вспомниться, если об этих обоих проектах нам, по земле ходящим, напомнила (надо было сразу сказать) выставка «Несбывшийся Петербург», что осенью 2018-го случилась у него прямо под носом — и не где-нибудь, а в Иоанновском равелине Петропавловской крепости? Точно скажу: в 60 метрах от точки его нескончаемого падения. Ближе этой части Иоанновского равелина нет уже перед ним ничего, кроме деревьев и разве что сувенирного киоска, которым пренебрежем — явление краткосрочное. Маги, даже если не способны на продолжительную левитацию, видят, полагаю, сквозь стены удовлетворительно, так что эта выставка, может быть, была для него персонально открыта. Интересная, но малопосещаемая. Мы с женой одни по залу ходили. И вот там, в конце экспозиции висели внушительные изображения обоих неосуществленных памятников — Третьего Интернационала и Ленина. Не реализованные в натуре, они, как нарочно ради сюжета этой главы, демонстрировались в виде эскизных проектов, повторяю, под носом нашего падающего героя. То, что на площади можно было лишь вообразить, здесь было дано воочию. Хотя, возможно, мне это одному кажется удивительным.

Ну так вот — о высоте их обоих.

Длину окружности Земли все помнят? Спрашиваю, потому что сам, хорошо подзабыв школьную географию, недавно узнал: 40 000 километров. Точнее, согласно современным представлениям, окружность Земли по меридиану, если с точностью до километра, — 40 008 (по экватору несколько больше). Однако не много ль нулей? Как это так получилось, что окружность Земли выражается практически круглым числом? Уже потом, что-то вспомнив, о чем-то догадавшись, где-то подглядев (интернет дело нехитрое), я стал испытывать своих образованных знакомых, и почти все хмурили лоб, не в силах объяснить совпадение (по крайней мере, сразу). Но вы, господа, конечно, помните, что такое метр как мера длины. Лишь те, кто не знаком с историей метра, не понимают, почему окружность Земли 40 тысяч километров практически ровно. Да потому. По определению.

В 1791 году Национальное собрание Франции постановило ввод новой единицы длины — метра: определялся он как одна десятимиллионная расстояния от Северного полюса до экватора по меридиану, на котором лежит Париж. Дальнейшие измерения на земной поверхности по заданной дуге Парижского меридиана позволили установить единицу длины экспериментально (экспедиции, расчеты, экстраполяция…). Таким образом, наш всеми любимый метр — это одно из достижений Великой французской революции. А где Великая французская революция, там рядом и великий Ленин.

Вот мы и вернулись к советской власти.

В ее первые годы, помимо всего иного, граждане Страны Советов выдерживали еще одно потрясение — переход к новой системе мер и весов. Прощайте, аршины и пуды, здравствуйте, метры и килограммы!.. Декрет Совнаркома «О введении Международной метрической системы мер и весов» был опубликован в сентябре 1918-го. А уже с 1 января 1919 года всем советским учреждениям и общественным организациям предписывалось приступить к историческому переходу. Начальные меры по введению новых мер (ну, каламбур, да, что поделать…) совпали с работой Татлина над проектом башни, — Татлин мыслил глобально, прогрессивно и, можно сказать, метрически, — само определение метра через меридиан побуждало мысль Татлина к планетарной масштабности.