Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г.

Правила о праве жительства евреев-купцов постоянно меня­лись, так как в этом вопросе общегосударственные интересы — дать еврейским купцам, делавшим крупные обороты, возмож­ность способствовать развитию торговли во всей стране, — стал­кивались с интересами местных купеческих обществ, боявших­ся еврейской конкуренции. По окончательной редакции зако­на, евреям-купцам I гильдии дозволялось приписываться в ку­печество всех городов России, если они перед тем не менее пяти лет состояли в первой гильдии в пределах черты. Таким купцам было дано право иметь приказчиков-евреев. Повсеместным правом жительства пользовались также «евреи, удостоенные звания коммерции или мануфактур-советников, с членами их семейств».

Наконец, право жить вне черты оседлости было, под извест­ными условиями, дано также «евреям-механикам, винокурам, пивоварам и вообще мастерам и ремесленникам». При преоб­ладающем значении ремесла в еврейской экономике, эта катего­рия привилегированных была, конечно, самой многочислен­ной.[26] Однако пользоваться своим правом могли только те ев­реи-ремесленники, которые фактически занимались в данном месте своим ремеслом, имея на то выданное местной ремеслен­ной управой свидетельство. Таким образом, эта обширнейшая группа русского еврейства отнюдь не имела права свободного передвижения на пространстве своего отечества. Одесский портной-еврей, чтобы иметь право посетить русскую столицу, должен был сначала закрыть свое заведение в Одессе и затем, с разрешения столичной ремесленной управы, открыть мастер­скую в Петербурге.

Чтобы иметь право жить, еврей-ремесленник должен был до­казать не только то, что он занимается своим делом, но и то, что его занятие действительно является ремеслом.

И вот, администрация и суды оказались перед новой зада­чей — в сотнях тысяч случаев проверять основания, по кото­рым тот или иной еврей претендует на звание ремесленника. В многочисленных сенатских решениях по этому вопросу мы мо­жем прочесть подробные рассуждения об экономической при­роде ремесла и его отличиях от мелкой торговли и от промыш­ленности. На основании соображений экономического, финан­сового и юридического порядка, Сенат пришел к выводу, что напр. выделка сургуча, рогожи и чернил, гравирование и ма­лярное дело должны быть признаны ремеслами, но что выдел­ка табака, лака и спичек, настройка музыкальных инструмен­тов и оштукатурение построек ремеслами считаться не долж­ны. Петр Великий, учреждая Сенат, как высшее правительст­венное учреждение, едва ли предвидел, что через двести лет се­наторам придется тратить свое драгоценное время на разреше­ние подобных вопросов...[27]

ПРАВО НА ОБРАЗОВАНИЕ

Вопрос о доступе евреев в учебные заведения дает пример то­го, какие повороты на 180 градусов иногда происходили в поли­тике русского правительства по еврейскому вопросу. В начале 19-го века одописец и министр Державин в докладе императору Александру I рекомендовал всеми мерами привлекать евреев к обучению в общих учебных заведениях, так как это будет луч­шим средством для борьбы с пагубным влиянием Талмуда. В со­ответствии с этим взглядом Положение о евреях 1804 года уста­навливало, что «все евреи могут быть принимаемы и обучаемы, без всякого различия от других детей, во всех российских учи­лищах, гимназиях и университетах». При Николае I евреев усиленно привлекали в общие учебные заведения и министр на­родного просвещения Уваров — автор лозунга «Самодержавие, православие и народность» — выработал проект открытия сети школ «для борьбы с еврейской косностью». Та же политика продолжалась и при Александре II.

Но в середине 1880-тых годов наступил резкий поворот кур­са. В 1887 году министр народного просвещения граф Делянов во всеподданнейшем докладе Александру III предложил «разъ­яснить учебному начальству о принимании в гимназии и про­гимназии детей из среды, представляющей достаточные руча­тельства в правильном надзоре за ними», и для этого «ограни­чить известным процентом число учащихся евреев». Алек­сандр III этот доклад одобрил и, начиная с 1887—1888 учебного года, в средних учебных заведениях была установлена преслову­тая «процентная норма» для приема евреев, которая стала ис­точником тревоги, горечи и слез для нескольких поколений ев­рейских молодых людей и их родителей.

В учебных заведениях в пределах черты оседлости была уста­новлена норма в 10%, вне черты в 5%, а в Петербурге и Москве в 3%.[28] Такая же нормировка была вскоре установлена для универ­ситетов и других высших учебных заведений, а прием евреев в Военно-медицинскую академию был совершенно прекращен. Эти правила, как все законы о евреях, считались «временными», и поэтому даже не потрудились изъять из IX тома Свода зако­нов статью 966-ю, по которой «дети евреев принимаются в об­щие учебные заведения без всякого различия от других детей». Но эта статья стала уже только воспоминанием о тех благодуш­ных временах, когда еще находили возможным бороться с ев­рейскими пороками путем «слияния евреев с коренным населе­нием».