Книга, обманувшая мир

Полагаю, что напоминание об этих вещах крайне злободневно с учетом столь зримых новейших тенденций ко всякого рода апологиям, носящим при этом откровенно агиографический характер и вызывающим ассоциации с некоей разновидностью монотеизма и соответствующими ему ритуалами. Приходится говорить без обиняков: имею в виду прежде всего (и исключительно) тот огромный в количественном отношении и при этом весьма однородный пласт современного российского литературоведения, который связан с именем А. Солженицына и объединяет целую команду известных персон, создавших еще при жизни писателя своего рода предприятие, которое можно назвать «Солженицын и К⁰». Деятельность этого предприятия, располагающего весьма обширными издательскими и информационными ресурсами, включая два интернет-портала, состоит не только в пропаганде и агитации за единственного избранного из всего многообразия русской литературы писателя, но и в разного рода организационных усилиях, предпринимаемых для этого[79].

Не касаясь вопроса о распределении ролей внутри этой «партии» или, точнее, ее «круга первого» (в смысле — ближайшего окружения предмета монотеистического поклонения), нельзя в то же время не заметить, что на роль ее основных литературных идеологов с очевидностью претендуют два видных представителя литературоведческого цеха — Л.Сараскина и А.Немзер. Причем если А.Немзер, судя по тематике его публикаций, взял на себя достаточно скромную и узкую миссию — так сказать, «эстетическое»  служение указанному герою (он занимается главным образом художественным анализом его произведений), то миссия Л. Сараскиной значительно шире: она выступает и биографом героя, и толкователем идейно-политического и философского смысла всей его деятельности, и энергичным публичным промоутером, используя любой шанс для продвижения героя и его идей в массы. При этом именно Л. Сараскина сегодня в наибольшей степени олицетворяет воистину культовое, коленопреклоненное отношение к Солженицыну. Почему так случилось и почему известная и по-своему интересная исследовательница Достоевского переключилась на писателя несколько иного — скажем так — характера и ранга, сделав его своим вторым, еще более почитаемым кумиром, — остается только гадать. Но самый важный вопрос: куда вдруг при этом в ее лице исчез образ представителя литературоведческой науки, которой предписана объективность? Как бы то ни было, именно после знакомства с серией книг Л. Сараскиной, начиная с «Солженицына» в ЖЗЛ (2008, 2009) и заканчивая «Солженицын и медиа» (2014), книг — подчеркну это — исключительно панегирических, а отнюдь не аналитических, начисто лишенных сколь-либо критичного отношения к их герою, демонстративно отсекающих множество фактов и мнений, противоречащих его елейному восхвалению, — родилось желание для данного разговора[80].

Оно подогрето другим важным фактором — абсолютным и потому вызывающим пренебрежением Л. Сараскиной к фактам и мнениям, исходящим от В. Шаламова — выдающегося писателя и главного, как стало очевидно теперь, оппонента Солженицына в русской литературе нового времени. Это пренебрежение ярче всего выражено в процитированном в книге ЖЗЛ и, без сомнения, одобряемом Л. Сараскиной (иначе зачем цитировать) экстатическом заявлении известного критика П. Басинского: «Эти дурацкие (!) антитезы Шаламов — Солженицын…».

Оставляя эпитет на профессиональной совести обоих авторов, вынужден немного просветить их (а также и иных пылких апологетов и простодушных читателей) относительно правомерности указанной антитезы. Вероятно, она могла вызывать какие-то сомнения лет, скажем, тридцать назад, когда ни читатели, ни критики, ни ученые не знали ни «Колымских рассказов», ни биографии их автора, когда он занимал откровенно маргинальное место в литературном сознании, которое знало и видело только одно имя, одну фигуру, сплошь заполнившую горизонт «лагерной темы» в России и за ее пределами, — фигуру автора «Одного дня Ивана Денисовича» и «Архипелага ГУЛАГ». Но с тех пор мир, к счастью, изменился, и изобретение Гутенберга, перестав считаться с цензурой и границами, открыло обществу если не все, то многие подводные течения литературного процесса и показало, кто был кто и кто есть кто на самом деле на его иерархической лестнице. (Тут очень пригодилось и реабилитированное понятие «гамбургского счета» В. Шкловского.)

Уже сама публикация «Колымских рассказов» ярко раскрыла мифологичность тезиса о «солженицыноцентризме» русской литературы последней трети XX в. (в основе которого лежит сугубо эгоцентрическая модель-версия, заявленная самим писателем в книге «Бодался теленок с дубом» — ее положениям, увы, целиком и следует Л. Сараскина).