Книга перемен

И тараканы, выдержав обстрел, выползали изо всех щелей, чтобы отбросить противника назад. Времени на то, чтобы серьезно закрепиться, не было, но они успели накопать неглубокие окопы, из которых их не могли вытравить своей артой обезумевшие ДНРовцы. Они не жалели снарядов и сыпали так, как будто рашистский гумконвой подвозил снаряды прямо в поле, где стояли их «САУшки». Били и минометами. Как раз когда Ромка снимал командира, в руинах соседней хибары сухо разорвалась мина от «восемьдесят второго». Она подлетела неслышно, в отличие от «стодвадцатки», которая свистит так, что от ее свиста по спине бегут мурашки. «Восемьдесят вторая» упала посреди дома с выбитыми окнами без крыши. Осколками сыпануло по железным воротам, а над ободранными стенами серым облаком поднялись пыль и дым. Ротный даже не повернул в сторону взрыва головы, лишь сказал: «Ромка, через пару минут сюда прилетит еще, давай менять точку». И он не ошибся. Как только укропы отошли от разрушенного дома, они услышали сухой хлопок, а на том самом месте, где они стояли, возникла неглубокая воронка. «Отличная у ротного чуйка», – мысленно поставил командиру галочку Роман.

Все было предсказуемо. После артобстрела на Редкодуб медленно и уныло, как утюги по гладильной доске, поползли русские танки. За танками неуверенно бежала пехота. Танков было немного, всего три. Но они скрежетали и рычали так, что хотелось спрятаться, забиться в щель, как настоящим тараканам.

У нормального человека инстинкт работает правильно. Если где-то громко стреляют, то нормальный человек разворачивается спиной к источнику звука – и вперед, подальше от стрельбы! Но у таракана первой роты что-то не в порядке с настройкой инстинктов. Он бежит не от источника, а как раз прямо в то место, где стреляют. При этом вес и количество разных предметов, навешанных на таракана, исключают, казалось бы, в принципе движение в режиме бега. Но он все-таки бежит, перебирая всеми конечностями. Туда, где в него будут целиться враждебно настроенные существа. А на таракане Ромке, кроме боеприпасов, автомата и бронежилета, болталась еще и сумка с камерой и планшетом.

Как же ему пригодился этот планшет! К переднему краю тараканьей обороны зловеще подползал танк-утюг. Надвигался, как неотвратимая судьба. Зеленый, в грязных комьях, зверь ворочал башнями и гусеницами, словно обещая раздавить любого, кто попадется ему на пути.

– Ну, Ромка, смотри сюда! – подозвал его старший расчета. – Сейчас мы его вальнем дуплетом.

В сторону монстра были направлены две трубы на станинах.

– Парни, у нас есть два выстрела и одна попытка! – крикнул старший, указав на танк. – Если мы промажем, то он нет! Бьем под башню. Как поняли?

– Поняли, – спокойно ответили гранатометчики.

– Выстрел!!! – пронеслась над степью команда.

Грохнуло так, что у Ромки заложило уши. Когда рядом стреляет могучий гранатомет СПГ, по правилам нужно быть в наушниках. Но кто их соблюдает, эти правила? И где взять эти наушники, если даже тяжеленные станковые пулеметы приходили на фронт без станков?

Сначала выстрелил один гранатомет. Ромка лишь успел включить планшет, когда громыхнуло другое орудие. Боец знал, что будет дальше, и высунулся с планшетом из окопа. Он видел происходящее на экране, и от этого оно казалось не совсем реальным.

– Куда лезешь? – крикнул старший гранатометчик. – Сейчас они ответку дадут.

– Ничего, успею, – ответил Ромка, а сам, забыв об осторожности, снимал, стоя в полный рост.

Они попали в танк. Прямо под срез башни. Активная защита не помогла. Многотонный купол сорвало взрывом и подбросило вверх. Там, где только что была башня, поднялись вертикальные струи пламени.

– Сдетонировал боекомплект, – отметил Роман, продолжая снимать.

Планшет зафиксировал, как башня перевернулась в полете и упала на мерзлую пашню вниз люками.

– Есть, – сказал старший гранатометчик. – Такая у них, у танкистов, судьба. Сидят на снарядах, как в железном саркофаге, и ждут, когда попадет.

Ромка выключил камеру. Его съемки будут еще одним доказательством того, что их рота уничтожает танки, и теперь они должны получить обещанную премию за спаленную вражескую броню. Но погибших сепаратистов ему снимать не хотелось. Обманутые люди, которых сюда послали, как на убой. Глупые, с промытыми мозгами, но ведь они чьи-то мужья, братья, и какая-то женщина будет лить слезы над письмом, которое принесет черную весть.

– Выбрось это из головы, – сказал ему ротный, когда Ромка поделился с ним своими рефлексиями. – В танках не местные сепары. В экипажах почти наверняка россияне, граждане Эрефии, зарабатывают на нашей смерти деньги.

– Откуда у них к нам такая ненависть? – в очередной раз спросил себя Роман.

– Нет у них ненависти, – ответил командир. – Есть у них только любовь к деньгам. А стрелять по нам или танками давить, им без разницы.

Мысль, высказанная ротным, несколько остановила бесполезные размышления. Тем более что нужно было отбиваться и думать, как выжить на передовой.

«Здесь либо мы их, либо они нас», – сказал себе Роман.