Читаем Книга радости — книга печали полностью

Вот и показался дом в форме вытянутой буквы П. Костя снижался. Обычно в «Козликах», если прилетал он не в тихий час, издали замечали его приближение, начинали радостно махать руками, но сейчас никто, кажется, Костю и не заметил. И Костя явственно ощутил, что для многих здесь, в «Козликах», его нынешний прилет прямо неприятен: ведь когда случается тяжелое и позорное дело, присутствие любого постороннего всегда тягостно. А Костя, хоть и давний знакомый, а все-таки остается немного посторонним.

Он опустился на волейбольной площадке. Двое малышей пробегали к дому и даже не оглянулись на него. Малыши, которых он не раз катал! Значит, действительно сейчас всем тут не до него.

Из кухонного окна выглянула неизменная бабка Люся. Хоть она заметила.

— Все летаешь? Как не надоест? Такие дела случаются, а ты все летаешь.

Костя не удержался, сказал с досадой, хотя глупо досадовать на сварливую бабку:

— Что ж, из-за того у вас такие дела случаются, что я летаю?

— Да уж летаешь все, — неопределенно повторила бабка Люся.

Костя махнул рукой и пошел в дом.

В спальне младшего возраста сидела на кровати одна Валька Гостюжева. Всегда самая шумная, всегда куда-то мчащаяся, она сидела тихо и неподвижно. Впервые Костя видел ее тихой и неподвижной, но в такой момент все должно быть не как всегда.

— А где Нина?

От растерянности Костя совсем забыл, что при детях всегда называл Нину по имени-отчеству. Да и самое отчество, кажется, забыл.

Валька посмотрела на Костю. Не обрадовалась, как радовалась всегда его появлению. Даже и не поздоровалась. Сказала тихо и ровно, будто справку дала надоедливому клиенту. И тоже обошлась без отчества:

— Нина в изоляторе. Если машина не приехала. Долго не едет.

— Почему в изоляторе?! Она тоже?.. С ней тоже?..

— Потому что Света в изоляторе. Там, где Света.

— Она мне сказала, Света в больнице. По телефону…

Валька посмотрела недоумевающе и промолчала.

Костя и сам устыдился своего педантизма: в больнице, в изоляторе — какая разница?

Медпункт с изолятором помещался на втором этаже. Костя пошел.

На лестнице, к его изумлению, навстречу попалась Фартушнайка. Костя еще не знал никаких подробностей трагедии, но не сомневался, что все случилось из-за нее — либо прямо при ее участии, либо по ее подстрекательству, а потому считал, что Фартушнайка по крайней мере удалена из детдома. На первый случай. А лучше бы сразу арестована. И вдруг она здесь, на лестнице! И потолок на нее не обрушивается, и пол под ней не проваливается…

Фартушнайка посмотрела с ненавистью и выкрикнула в лицо:

— Вот ваше воспитание, ваша гуманность! Ольги Михайловны и иже с нею! Вашей прекрасной Ниночки! Устроилась — любовника к себе водить прямо в детское учреждение! Думаете, не знаю?! И вот воспитание, вот результат! Разве нормальный ребенок так реагирует из-за собаки?! Да, да, из-за Ольги Михайловны и ее присных! Не думайте, что удастся все свалить на меня! Я докажу! Я раскрою глаза!

Она загораживала собой узкий лестничный марш, но все-таки Костя сумел протиснуться, не коснувшись отвратительной ему Фартушнайки. Ничего ей не ответил. Когда-нибудь ответит. Потом. Обязательно ответит.

Около медпункта стояла тихая детская толпа. Невозможное дело: тихая детская толпа. А потому страшная в своей тихости. Тихо расступились и перед Костей. Он вошел.

По маленькой приемной взад-вперед ходила докторша. Костя знал ее в лицо, а по имени забыл. Опять странно: почему здесь, почему не с больной? Услышав, что кто-то входит, она резко остановилась на полушаге, посмотрела, и сразу же надежда явственно сменилась разочарованием. Нет, она ждала не Костю.

Не дожидаясь никаких расспросов, докторша заговорила как бы с полуслова:

— Все не едут! Эта загородная «скорая» — мучение! Больше часа!.. Ну бедра — ладно, а вдруг кости таза?! Я же не знаю без рентгена! Если таз — инвалидность на всю жизнь. Ни родить. Да и двигаться без костылей — большой вопрос!.. Но все равно легко отделалась: жива! Молодой организм: еще хрящи не окостенели. Четвертый этаж! Да и не спрашивайте меня! Не спрашивайте! Пусть комиссия разбирается — кто виноват. Мое дело — лечить. Если я виновата, пусть снимают меня!

Очень неприятен был этот внезапный переход: к какой-то будущей комиссии, к снятиям, выговорам. Как можно об этом сейчас?

Костя тронул докторшу за локоть, словно разбудил:

— А где Света? К ней можно?

— Да здесь же! Я ж говорю, ждем «скорую»! Вон, в первой палате. Можно, вам можно, ничего. Я детей не пускаю, а то лишние волнения. Им и ей. Вам можно. Обезболила, иммобилизовала — все сделала, что могла, теперь только ждать.

Костя вошел в палату.

Вокруг неестественно высокой кровати — видно, что-то подложили для жесткости — и Нина, и Ольга Михайловна, и детдомовская медсестра Ира, и воспитательница старшей группы Вероника Петровна. Все молчали. Лицо лежащей Светы было спокойным и отрешенным. Что-то страшное в таком спокойствии — будто она уже не здесь, будто она уже недоступна обычным земным делам, даже и земным болям. Вошедшего Костю она, кажется, не заметила.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адриан Моул и оружие массового поражения
Адриан Моул и оружие массового поражения

Адриан Моул возвращается! Фаны знаменитого недотепы по всему миру ликуют – Сью Таунсенд решилась-таки написать еще одну книгу "Дневников Адриана Моула".Адриану уже 34, он вполне взрослый и солидный человек, отец двух детей и владелец пентхауса в модном районе на берегу канала. Но жизнь его по-прежнему полна невыносимых мук. Новенький пентхаус не радует, поскольку в карманах Адриана зияет огромная брешь, пробитая кредитом. За дверью квартиры подкарауливает семейство лебедей с явным намерением откусить Адриану руку. А по городу рыскает кошмарное создание по имени Маргаритка с одной-единственной целью – надеть на палец Адриана обручальное кольцо. Не радует Адриана и общественная жизнь. Его кумир Тони Блэр на пару с приятелем Бушем развязал войну в Ираке, а Адриан так хотел понежиться на ласковом ближневосточном солнышке. Адриан и в новой книге – все тот же романтик, тоскующий по лучшему, совершенному миру, а Сью Таунсенд остается самым душевным и ироничным писателем в современной английской литературе. Можно с абсолютной уверенностью говорить, что Адриан Моул – самый успешный комический герой последней четверти века, и что самое поразительное – свой пьедестал он не собирается никому уступать.

Сьюзан Таунсенд , Сью Таунсенд

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Современная проза