Книга третья: Горы и оружие

Мак-Грегор понимал, что не способен втолковать Кюмону разумность и справедливость курдского дела, потому что не знает, какие доводы по-настоящему весомы для европейца.

– Прошу учесть, – сказал Мак-Грегор, – что решение, которое вы примете сейчас, на долгие годы запомнится в Курдистане.

– Естественно, – сказал Кюмон, – но Франция никак не может связывать себя обязательствами по отношению к тому, что проявит себя, возможно, лишь через десятки лет.

– Почему же не может?

– Потому что это неделовой подход. К тому же… – Кюмон встал, подошел к столику у окна, налил соку из кувшина и вернулся. – Есть и другие, конкурирующие стороны, и Франция их игнорировать не может. Обращаю на это ваше внимание.

– Какие стороны вы имеете в виду?

– Нам теперь яснее обрисовалась сила того контроля и влияния, каким американцы и британцы еще обладают в данном районе даже среди самих курдов.

– Вы говорите об ильхане?

– Я говорю о том, что Франция при данных обстоятельствах не смогла бы одна пойти далеко. Риск превышал бы результаты.

У Мак-Грегора вырвался персидский жест досады.

– Думаю, вас вряд ли заинтересует аспект справедливости курдского дела… – сказал он.

– Он мог бы заинтересовать меня, – мягко ответил Кюмон. – Но справедливость, увы, плохой аргумент в международной политике. Я думал, вам это известно.

– Хорошо, – сказал Мак-Грегор. – Займемся другим аспектом. В Марселе у вас находится это оружие. Оно в ваших руках. Если вы допустите, чтобы оно досталось ильхану, Комитет навсегда заклеймит Францию как государство, вооружившее вражескую группировку.

– Оружие лишь проследует через Францию, – возразил Кюмон. – Не более того.

– Вот вы и конфискуйте его или уничтожьте, – предложил Мак-Грегор, ощутив вдруг, что такого рода торг звучит вполне уместно и естественно в этой голубовато освещенной банкирской комнатке.

– Для подобных действий у меня нет никаких законных прав, – сказал Кюмон.

– Как видно, у всех и для всего здесь есть законные права, у одних лишь курдов нет их, – сказал Мак-Грегор. – Европейское безумие какое-то…

– Единственные права, принимаемые здесь мной во внимание, – это права Франции.

Мак-Грегор встал.

– В таком случае курдам остается лишь по-своему распорядиться этими вагонами.

– Позвольте мне ваши слова оставить без ответа.

– Как вам угодно.

– Я крайне сожалею, мосье Мак-Грегор, – сказал Кюмон. – Непритворно сожалею. Но мы не можем идти на такой риск наперекор гораздо более сильным интересам других сторон, более свободных в своих действиях.

– Прощайте, – сказал Мак-Грегор.

– Не торопитесь, – сказал Кюмон. – Остался еще способ помочь делу.

Твердо взяв Мак-Грегора за локоть, он провел его через устланную толстыми коврами небольшую комнату заседаний правления мозелевского банка в примыкавшую к ней небольшую гостиную. Она предназначалась для отдыха в перерывах между заседаниями; в ней стояли кушетки, глубокие кресла и стеклянные столики с напитками, кофе и фруктами. Мак-Грегор увидел там прежде всего Ги Мозеля, поднявшегося и идущего ему навстречу. А затем увидел лорда Эссекса. Эссекс сидел на солнце у окна, откинув голову, точно загорая на взморье. По соседству с ним американец Кэспиан погрузился чуть ли не до пола в кресло; на коленях у Кэспиана была разостлана карта. Кэспиан поднял от карты глаза, подмигнул Мак-Грегору. Слегка на отлете, в позе готовых к услугам экспертов, сидели два незнакомых Мак-Грегору человека, положив перед собой на кофейный столик папки.

– Не вышло дело? – справился полушепотом Мозель и сочувственно пожал плечами. – Ну, не беда. Быть может, наша альтернатива лучше.

Эссекс приветствовал Мак-Грегора вяло поднятой рукой, и Кэспиан не без иронии скопировал Эссекса – тоже лениво поднял свои сытые пальцы.

– Это мингер ван Клоп и гелл Дойтлер, -представил Мозель незнакомцев. – Они из фондового секретариата Международного банка.

Мак-Грегора усадили в красное кожаное кресло у стеклянного длинного столика – под молчаливыми взглядами присутствующих. Перед ними стояли уже бокалы с мартини, Мозель подал и Мак-Грегору запотевший холодный бокал. Помолчали; Кэспиан посвистал в назидание Мак-Грегору персидскую песенку: «Стужа в горах, и голодные волки глядят на меня ледяными глазами…»

– Полагаю, – начал Эссекс, – что нам с вами, Мак-Грегор, разумнее всего будет приступить к делу без обиняков. Итак, мы желаем знать, обладаете ли вы по-прежнему полномочиями от курдского Комитета. Вправе ли вы говорить от его имени?

– Разумеется.

– Чем вы можете подтвердить это право?

– Письмом от кази, если вам угодно.

– Написанным на персидском языке?

– Нет. На французском.

– Да побоку все эти мелочи, Гарольд, – проговорил Кэспиан. – Могу лично поручиться вам за подлинность полномочий Мак-Грегора. Переходите к сути дела.

– Отлично, идем дальше, – сказал Эссекс. – Нам всем известна, Мак-Грегор, нынешняя обстановка в горах, и мы здесь разработали начерно план некой первичной федерации для курдов…

– Разработали план?..