Книга утраченных сказаний. Том I

Что касается «Сильмариллиона», передо мной было три пути. Я мог неопределенно долго откладывать его публикацию на том основании, что это незавершенное произведение, не свободное от противоречий. Мог принять эту работу как есть и, цитируя свое предисловие к ней, «попытаться представить все разнообразие материалов, чтобы показать «Сильмариллион» как творческий процесс, последовательно развивавшийся на протяжении более чем полувека». В этом случае, как я писал в Неоконченных Сказаниях (с. 1), он выглядел бы «как комплекс ветвящихся текстов, связанных между собой комментариями» — предприятие, более грандиозное, чем может показаться из этих слов. В итоге я выбрал третий путь — «выработать единый текст, отбирая и упорядочивая фрагменты таким образом, чтобы получить наиболее последовательное и внутренне согласованное, на мой взгляд, повествование». После того как это решение, наконец, было принято, вся редакторская работа — моя и помогавшего мне Гая Кэя — была направлена на то, чтобы в соответствии с указанием отца в письме 1963 года «легенды… переработать и согласовать друг с другом… [и] увязать с Властелином Колец». Так как целью являлось представление «Сильмариллиона» в виде «законченного и единого целого» (хотя по природе своей он вряд ли позволял добиться этого в полной мере), то и в опубликованной книге не оказалось никакого введения во все перипетии его истории.

Как бы ни оценивать все это, результат, которого я никак не предвидел, заключался в том, что к запутанности самого «Сильмариллиона» добавилась неопределенность его возраста. Камнем преткновения и источником многих недоразумений стали вопросы о том, рассматривать ли его как «раннего» или «позднего» Толкина, или как их смесь в какой-то пропорции; какова степень редакторской правки, перестановок (или даже дописывания). Профессор Рэндел Хелмс в книге Толкин и Сильмарили (с.93) поставил вопрос таким образом:

«Любой, кто подобно мне интересуется развитием Сильмариллиона, захочет ознакомиться с Неоконченными Сказаниями — и не только потому, что они интересны сами по себе, но и потому, что соотношение между ними и Сильмариллионом служит классическим примером к извечному вопросу литературоведения: что же на самом деле является литературным произведением? То, что создал (или намеревался создать) автор, или же то, что в конечном счете выходит из-под редакторского карандаша? Для действующего критика проблема становится особенно острой, когда (как произошло с Сильмариллионом) писатель умирает, не закончив работу, и оставляет разные версии некоторых ее частей, которые затем, в том или ином виде, публикуются. Какую версию критик должен считать «настоящей»?»

Он, однако, говорит также: «Кристофер Толкин в данном случае помог нам, честно признав, что Сильмариллион в доступном нам виде — творение не отца, но сына». Это серьезное недоразумение, причиной которого послужили мои слова.

Опять же, профессор Шиппи, принимая на с. 169 мои заверения в том, что в опубликованной версии остался «почти весь» «Сильмариллион» образца 1937 года, в другом месте, тем не менее, явно не желает видеть его ничем иным, как «поздним» или даже последним произведением автора. В статье же Констанс Б. Хайетт «Текст Хоббита: разбирая пометки Толкина» (English Studies in Canada, VII, 2, Summer 1981) делается вывод: «на самом деле предельно ясно, что в тени Сильмариллиона мы никогда уже не сможем различить последовательные этапы развития авторского замысла».