Книга величиной в жизнь. Связка историко-философических очерков

В этой главе мы довольно подробно затронули предысторию и истоки казацких дум, возникших в Приднепровье, и мимоходом юртовых исторических песен на Дону, а теперь переходим, собственно, к казачьим песням, сочиненным на ногайском наречии.

«Казак йыры» или песни ногайских казаков

Современные исследователи полагают, что эти песни отражают реалии, сложившиеся в степном междуречье Волги и Днепра в конце XVI-го и начале XVII-го столетий, когда усиливающаяся вражда мурз Крымской, Большой и Малой орд якобы вынуждала ногайских воинов «казаковать», то есть покидать родные кочевья или полуоседлые станы и заниматься степным добычничеством. Однако, не ставя под сомнение данные этих ученых, мы вправе предположить, что песни эти могут отражать более архаичный период истории евразийских степей, в том числе и «Великую замятню» в Золотой Орде, когда многие степняки покидали свои места, спеша либо предложить свои боевые услуги соседним державам — Литве и Московской Руси, либо уйти подальше в степь, чтобы не видеть распри и начавшийся распад великого государства. Надеемся, что последующая тщательное изучение ногайских казачьих песен сможет проявить и по-новому высветить в них архаичные фольклорные пласты, уходящие, как минимум, на несколько столетий вглубь от XVII-го века. Собственно, это уже подтверждают и произведения ногайского эпоса о батырах («Шора батыр») и дастаны («Карайдар и Кызыл Гуьл»), повествующие о том, как молодые ногайцы, не сумев смириться с несправедливостью и раболепием, покидали родной юрт, отныне возлагая надежду только на свою саблю и молодецкую удаль, питавшуюся степным простором. Слагает песни о казачьей службе и доле в XVI-м столетии и Досмамбет Азовский, вероятно, один из последних степных трубадуров, стихи которого насыщены куртуазными мотивами и аллюзиями: и в его фигуре мы видим не просто воина, но начитанного человека с развитым эстетическим чувством и тонким поэтическим дарованием, можно сказать, первого представителя донской казачьей интеллигенции.

В последнее время отечественными учеными, помимо полевых исследований, проделана работа по выявлению источников ногайских казацких песен. Так, в ногайском разделе сборника «Cumucica & Nogaica» [Cumucica & Nogaica, 1991, 172] содержатся 13 поэтических текстов казацких песен, записанных российско-финским исследователем уральских и алтайских языков Густавом Йоном Рамстедтом в Ставропольской губернии в 1904 году. Все они представлены в переводе на немецкий язык, в редакции и с комментариями Хари Халена. Сегодня уже начата работа по переводу текстов этих песен на русский язык. С другой стороны, сотрудником Московского государственного института международных отношений Ахметом Ярлыкаповым уже представлялись, пока, правда, в достаточно узкой исследовательской среде, фрагменты переводов на русский язык казачьих песен, изданных Магомедом Эфенди Османовым в 1883 году на ногайском языке в арабской графике [Ярлыкапов, 2017, 15–21]. Признаем, что судьба этих песен под угрозой: они известны лишь некоторым ногайским исполнителям старшего возраста. И все же традиция еще жива и не нуждается в реконструкции с чистого листа, что часто происходит с культурным наследием подобного рода. Благодаря научной деятельности ростовского музыковеда Айны Черкесовой стала известна казачья песня «Аргамак худым стал, не говорите» («Аргымак арык болды деменъиз»), записанная у восьмидесятилетнего кубанского ногайца Рахмета Муссовича Дюрменова (из аула Адиль-Халк Ногайского района Карачаево-Черкесии), которая ему была передана его дядей Харуном Дюрменовым. Вот замечательные слова одной строфы этой песни:

Аргымак арык болд[ы]аў деменъиз,
Эр йигит ярлы болды деменъиз.
Аргымак арык болды деп,
Тай кунанга берменъиз.
Эр йигит ярлы болды деп,
Оны да кыйын коьрменъиз, аий.

Аргамак худым стал, не говорите,

Храбрый молодец бедным стал, не говорите.
Аргамака худым посчитав,
На жеребенка не меняйте.
Храброго молодца бедным посчитав,
К нему не относитесь, как к недостойному, аий.