Книга живых

Он лежал прямо в одежде на белой гостиничной кровати, смотрел по телевизору глупейший клип на казахском языке и думал: «Чего и следовало ожидать. В сухом остатке — тупиковая ситуация. Амантая нет. Завещание где-то есть, и кроме меня его ищут люди из спецслужб. Все. А время-то торопится. Пора собираться на выход. Да-с!»

В дверь постучали. Это был запыхавшийся от быстрого шага Сашка Майснер. С порога налил большой стакан воды из графина, выпил и наконец хрипло произнес:

— Тут мне позвонил один чел из тех, что не жалуют нашего «ноль первого». Он работает в местной «конторе глубокого бурения». Ему верить можно. Он не раз сливал для нашей газеты важную инфу. Так он вот что рассказывает…

Сашка присел в кресло напротив кровати. Отдышался. Смахнул выступивший пот со лба. И продолжил:

— Они думают, что ты нашел бумаги Амантая. И хотят их изъять…

— Да ничего я не нашел! — возразил Дубравин, приподнимаясь с лежанки и усаживаясь.

— Но они этого не знают. Поэтому хотят тебя перед рейсом на таможне… остановить. И прошмонать самого… и вещи.

— Тьфу ты, японский бог! Этого только не хватало!

— Они имеют право на досмотр! К чему-нибудь прицепятся, заведут в свою комнатушку, разденут и обыщут.

— Ну и хрен с ними! Все равно ничего нет! — храбро заметил Дубравин, хотя от такой перспективы ему стало не по себе.

— Ну, пока суд да дело, ты можешь и на рейс не сесть. Вообще это чревато. Начнут допрашивать, что да как. Тебе это надо?

— Не надо! — вздохнул Александр. — А что делать?

— Есть один вариант!

— Поездом уехать? Так это три дня.

— Нет, сесть на самолет без таможни.

— Это как? Разве так бывает?

— У нас все бывает! Я как-то возил сына и племянника на Иссык-Куль вообще без документов. Связи решают все. Попробуем проделать фокус и с тобою.

— Кто же на такое решится? И сколько надо заплатить за этот подвиг?

— Ничего платить не надо! Помнишь Толю — фотографа, что у нас работал в журнале?

— Конечно. Чего ж не помнить. Замечательный был человек. И погиб на съемках. Нелепо все произошло…

— Мы тогда его вдове помогали. У него было трое ребятишек. Она получила квартиру, льготы. И я с ними связи не терял. Теперь дети выросли, и младший служит в погранвойсках. Работает в аэропорту начальником смены. Майор. Он мне помогал. И тебе поможет. Согласен?

— А что мне остается? Поднять руки и, сняв штаны, идти сдаваться на милость местных таможенников?

* * *

Последний день прошел в перезвонах, тревожном ожидании. И душевном раздрае. К алма-атинскому аэропорту они подъехали тютелька в тютельку к назначенному времени. Из машины не выходили, пока не подошел молодой, подтянутый офицер в щеголеватом мундире и огромной фуражке с эмблемой на кокарде.

Подсел к ним. Поздоровался. Дубравин с интересом смотрел в его молодое, гладко выбритое славянское лицо, ища сходство с отцом, которого он помнил отчетливо и ясно. Они поговорили. Офицер ушел.

А через десять минут, попрощавшись с Олегом, Дубравин с Майснером вышли на площадку перед зданием аэропорта и двинулись к служебному входу. Обнялись на дорожку, хлопнули по плечам. И дальше Дубравин по длинному коридору двинулся вперед. Анатолий — так звали офицера, видимо, в честь отца — ждал его в небольшом холле, где стояли столик и пара кресел. Он посадил Дубравина. Взял его документы — паспорт и билет. Велел ждать.

— Я пойду сам зарегистрирую вас на рейс! А потом вернусь.

Потянулись минуты. Мимо холла пару раз проходили по делам пограничники. Но никто не обращал внимания на сидящего с безмятежным видом в кресле большого высоколобого мужчину в дорогой куртке.

«Видимо, здесь не принято проявлять излишнее любопытство!» — думал Дубравин, листая страницы какого-то ведомственного издания.

Наконец майор вернулся. Извинился, что долго:

— Народу на рейс много. Я вам взял место у прохода. Двенадцатый ряд. Ну что, пойдемте?

И они по длинным коридорам и переходам двинулись вперед — как говорится в романах, навстречу судьбе. Судьба в виде симпатичной восточной девушки-пограничницы широко улыбнулась обоим. Печать шлепнула по бланку посадочного талона. И таким образом Дубравин, миновав таможенный пост, оказался сразу перед «баней». Так он шутя называл блок досмотра. Он взял «тазик». Снял с себя ремень, часы. Бросил в лоток и кошелек.

Прошел через рамку. Зараза загудела. Охранница у рамки взволновалась и попросила его пройти еще раз. «Ну, кажется, все, попал», — лихорадочно думал Александр, глядя на нацелившуюся на его вещи тетеньку у экрана аппарата.

Прошел еще раз. Опять загудело.

«Сейчас пригласят на досмотр! — мелькнуло в голове. — Не прокатило».

И тут охранница произнесла устало-буднично:

— Снимите обувь: это скорее всего стальные супинаторы.

Он так и сделал. «Стальные» ботинки поплыли на ленте. А сам он прямо в одних носках прошел через рамку — на этот раз удачно.