Книга живых

— То сразу в ад. Но ты не переживай. Амантай — он все преодолеет. И, судя по всему, на сороковой день ему назначат место, где он должен пребывать до воскресения из мертвых. А когда придет конец времен и наступит время Страшного суда, он, как и миллиарды других, воскреснет из мертвых в красоте и славе.

— Ты меня не пугай! — заволновался впечатленный Дубравин. — За одну маленькую греховную жизнь мучиться вечно! Как-то это несправедливо.

— Не переживай! Бог милостив. Я думаю, он всех простит. И его. И нас. А потом никто не знает, какие у него критерии отбора. Может, мы все праведники. И сразу попадем в рай.

— Сомнительно! — помолчав с минуту, сказал Дубравин. — Так, наверное, не бывает, чтобы человек был сразу и святым, и грешником.

— На все Его воля! — рассудительно заметил по этому поводу Казаков. — Наше дело — покоряться. И молиться. Я за Амантая буду молиться. Хоть он и мусульманин. А все же родной человек.

— Это хорошо! — заметил Дубравин. И решил еще поделиться с другом:

— Слушай, такая странная история. Он просил меня найти и опубликовать его завещание. Но я пока ничего не обнаружил. Может, ты чего слышал? Вы же общались?

— Общались мы последние годы только по телефону. А этому средству связи доверить ничего нельзя. Так что я не знаю. Но исполнить последнюю волю человека — святое дело! Думаю, оно найдется. Чудным образом. И совсем не там, где ты его ищешь…

— Слушай, Толян, я вот, когда Амантай ушел, понял, что он не реализовал свои силы до конца. И меня мучает вопрос: а я вот, как по-твоему, реализовал все?

— Ты-то? С лихвой! — беззаботно ответил Казаков.

— А я все сомневаюсь, — пробормотал Шурка.

IX

«Это, конечно, прикольно, — думал Дубравин, — назначить встречу во франкфуртском хабе». А если перевести на простой русский язык — в зоне, где происходит транзит, то есть пересадка людей с одного рейса на другой. Это чертовски остроумно, а главное — удобно! Чем удобно? Ты прилетел. Высадился на немецкой земле. Но границу не пересекаешь. Формальностей избегаешь. В город не едешь. Здесь, в этой зоне аэропорта, есть все необходимое, чтобы посидеть, поговорить. Вон сколько разных кафе, ресторанчиков, залов, где можно скоротать время. А потом встреча закончилась — садись на нужный тебе рейс и лети себе обратно. И опять же не надо проходить ни таможню, ни погранцов».

Скоро Базаралы подлетит из Лондона! Да вот уже на табло светится его рейс. Дубравин набрал номер Карабаева, но тот ответил механическим голосом: «Абонент вне зоны доступа».

«Бум ждать», — решил Александр. И снова, помешивая густой горячий чай в белой фарфоровой чашке, принялся смотреть вокруг.

Жизнь в аэропорту кипела. То и дело объявлялись очередные рейсы, и разномастная публика, присевшая на время в этом аэропортовском ресторанчике, поднималась с насиженных мест и устремлялась к выходу. На посадку. Вот «почикиляла» на свой рейс в Иерусалим группа ортодоксальных евреев в черных шляпах и с длинными пейсами. Через пару минут с приколами и шуточками-прибауточками снялась кучка разноцветных молодых балбесов с рюкзаками. На них испуганно посмотрела семейная пара с двумя близнецами в коляске. Заторопился и благообразный старичок-шотландец в килте и белых гольфах.

А его все нет, бывшего премьер-министра Казахской Республики, человека, с которым еще в те далекие годы свела Дубравина журналистская судьба.