Книга живых

Здесь пламя, как живое, тянулось к ближним кустам шиповника, подкрадывалось снизу по траве, перелетало поверху. И Шурка бил его штормовкой изо всех сил, стараясь остановить. В сухой прошлогодней траве он заметил крупную гадюку. Огонь взял ее в окружение. Вот он лизнул ее в брюхо. Гадюка свернулась тугим кольцом, потом разжалась пружиной, куснула траву раз-другой и с бешеной скоростью завертелась, забилась. Неожиданно налетел резкий порыв ветра. Жарко дохнул пеплом в лица, подхватил языки пламени и влепил их в ближайший куст. С куста огненный вихрь цирковым акробатом взметнулся вверх по сосенкам…

…От нестерпимого жара ребята отступили к самой воде. Молча, стиснув зубы, смотрели, как огонь, урча, пожирает деревья и кустарник, который вспыхивал, будто облитый бензином. Отгоревшие сучья падали огненным дождем на землю. С шипением плюхались в воду.

От островка по воде тянулись черные пепловые струи…»

Дубравин остановил бег строки на экране. И стал вспоминать историю плавания по Ульбе дальше. Там возник их любовный треугольник. Там впервые он почувствовал себя мужчиной, который, как известно, отвечает в этой жизни за все… Какими они были… Веселыми, смелыми, живыми. А теперь нет Андрея Франка. Ушел Амантай.

Дубравин вспомнил похороны. И еще более отчетливо ощутил гигантскую пустоту, образовавшуюся в его жизни и душе. Теперь она уже не затягивалась, а все росла и росла.

«Не будет уже ничего. Потому что в мои годы друзей не приобретают. Их только теряют».

На лестнице послышались легкие шаги. В дверях показалась Людмила:

— Что-то я до тебя докричаться не могу? Ты когда будешь завтракать?

Дубравин, как обычно, обрадовался жениной заботе. Но на вопрос не ответил. Потому что в его голове вертелась другая мысль: «Не может же так быть! Чтобы они ушли навсегда?! И мулла, и отец Анатолий толкуют о вечном рае или вечном аде, где до скончания веков будут находиться их души. Но так не должно быть! Не может быть! Потому что в этом мире все течет и меняется. А здесь — конец. И вечное ожидание!»

Поэтому вместо ответа он задал жене вопрос:

— Слушай, я вот все время думаю об Амантае. Где он? Не может же так быть, чтобы все кончилось для него. И для нас. Пустотой?

Жена не удивилась, потому что Дубравин давно заметил: они частенько думают об одном и том же. Более того — даже одними словами. Родственные души.

— Знаешь, у меня тоже из головы это не выходит. Но я верю в перевоплощение души. Если бы Амантай был святым, то, наверное, ушел бы в нирвану. Но он оставался земным человеком. А это значит, что рано или поздно даст о себе знать в новом воплощении. И, быть может, мы снова встретимся в этом мире. Надо только дождаться…

— Я понимаю умом. Но вот душою — сомневаюсь. Трудно мне как-то все это представить после похорон.

* * *

В просторной кухне пахло жареными пирожками с картошкой и блинами. У Людмилы с годами все больше и больше проявлялся интерес к готовке. Она пекла, жарила, парила столько всего, что Дубравину стоило огромных усилий сдерживать свои аппетиты. Отчасти это удавалось. Он давно уже не употреблял белые яды: сахар и соль. И старался есть как можно чаще, но понемногу.

Но каких трудов стоило это воздержание — знали только они сами…

…Он потянулся уже за четвертым пирожком. Людка привычно убрала тарелку подальше. Но в этот момент затренькал телефон на окне. И, когда она отошла, Дубравин смело надкусил ароматный бок.

— Слушай! — оторвавшись от трубки, сказала Людмила. — На, поговори! Это Зинка Косорукова!

Дубравин, не дожевав, проглотил картофель и взял телефон.

Школьная общественница-активистка Зинаида Косорукова периодически позванивала всем одноклассникам. Собирала их на юбилеи и памятные даты.

Он никогда раньше не ездил на эти встречи. Если честно — не хотел видеть одноклассников постаревшими, особенно девчонок. А увидев их, понять, что он сам стал старый пенек.

«Пусть уж лучше они в моей памяти останутся юными и прекрасными, как на старых пожелтевших фото».

Но, услышав привычный командный голос Зинаиды, Дубравин подтянулся:

— Тут скоро сорок пять лет будет, как мы школу закончили. Собираемся отмечать! — И, не давая ему опомниться, Зинка начала перечислять тех, кто уже дал согласие приехать в Жемчужное:

— Таня Жарова с Дальнего Востока, Рыжий из Киева, Алимина из Алма-Аты…

По мере того как список расширялся, Дубравин начал чувствовать, что ему хочется повидать этих людей. Теперь, после ухода Амантая, взгляды его изменились. Он понял, что скоро может многих из них не увидеть вообще.

* * *

Людка ехать отказалась. Потому что Дуне в это время предстояло сдавать экзамены. А это испытание они должны были выдержать вдвоем.

II

Володька Озеров, почти не останавливаясь, вспоминал истории из их босоного детства. Вот он, потянув из стакана душистый чаек, принялся за очередную рыбацкую сказку: