Книга живых

Сели в машину и покатили в соседний городок. Бывший Лениногорск, а теперь Ридцер, город горняков и железнодорожников. Он решил не останавливаться ни у родственников, ни у друзей. Во-первых, не хотел никого стеснять. А во-вторых, он уже привык к гостиницам. Там он чувствовал себя свободным от условностей и избыточного гостеприимства хозяев.

Двухкомнатный люкс со всеми удобствами и даже горячей водою в гостинице «Алтай» вполне порадовал его. Он помылся, переоделся, и за ним приехала машина родственников Озерова. Это оказались изрядно потрепанные «жигули», водителем которых был тоже Володя, молодой парень со скуластым лицом.

Дубравин разместился рядом с водителем, и они тронулись в прошлое. Замелькали верстовые столбы, загремел под колесами мост через Ульбу. И вот они уже на землях родного совхоза. А Володя-молодой жал себе на газ и рассказывал очередную историю из нехитрой и небогатой событиями деревенской жизни:

— Лет десять назад Ульба сильно вышла из берегов. Сотворила наводнение и снесла этот мост. Приходилось делать крюк в двадцать верст, чтобы добраться до города. Потом пошли слухи, что деньги на мост выделили. А мост, как водится, не построили. Значит, разворовали. Ну, наши собрались и написали куда надо. Потом приехал наш «Шойгу». Выехал на место. Как увидел, что моста нет, как понес на ножах всех наших эмчеэсников, главу, строителей! Обложил их таким матерком! И сказал, что приедет еще раз через месяц… Проверять… За неделю мост восстановили!..

— Да, — задумчиво заметил Дубравин, — видно, бывшие советские люди без волшебного пинка жить не могут.

— Видно!

* * *

Впереди на горизонте показались заборы и дома родного Жемчужного. По этой вот самой дороге почти пятьдесят лет назад уходил он в сторону восходящего солнца. И провожали его тогда друг Вовуля и пес Джуля. Сколько воды в Ульбе утекло! А здесь все, как и было тогда.

— Давай поворачивай налево! Надо на кладбище сходить, — заметил Дубравин, поднимая с сиденья захваченный в Риддере букет цветов.

«Смиренное кладбище, смиренное кладбище», — повторял он про себя, шагая по рядам в поисках родных могил.

На похороны отца он не успел. Застрял за границей. Мать хоронил. Но все забылось. Потому что происходившее тогда было как в тумане, в беспамятстве. Ему что-то говорили. Он что-то отвечал, соглашаясь со всем. Хорошо, что кладбище это не слишком большое. И он быстро нашел две осевшие сиротливые могилки недалеко от ограды. А потом еще две — уже у самого центра. Отец посмотрел на него с черного мраморного памятника: молодой и красивый, с залихватским чубом на сторону. А матушка с фотографии — в деревенском платочке. У Шурки сжалось сердце, в горле запершило и стали мокрыми глаза, когда он клал на родные могилы цветы.

Жизнь, прожитая родителями, не казалась ему теперь, на склоне лет, бессмысленной и скучной, как считал он в юности, покидая родное Жемчужное. Остались дети, осталась добрая память о них. Он постоял несколько минут. Потом прошелся по рядам, вспоминая. И когда видел очередное фото или короткие надписи на памятниках, то только качал головой и беспрерывно повторял про себя:

— Боже мой! Боже мой!

Здесь были почти все те, кто остался в Жемчужном. Друзья и недруги детства, трактористы, комбайнеры, шоферы, агрономы, зоотехники. Веселые и хмурые, умные и глупые, трезвенники и пьяницы. Молча смотрели они на вернувшегося наконец в родное село Дубравина и словно ждали чего-то от него. Чего? Доброго слова? Оценки своей жизни? Шутки? Этого уже не узнать никогда.

«Может, они все еще где-то здесь? — подумал он. — Может, они меня видят?»

Ему стало тоскливо и горько. Заныло сердце. И он бочком-бочком заторопился с кладбища. Машина тронулась, а он все еще вспоминал тех, кто теперь тихо покоился на заросшем теннистыми деревьями деревенском погосте.

* * *

На въезде в деревню он сказал своему чичероне:

— Где Серега Дубравин живет, знаешь?

— Не-е! Я не из деревни ж.

— Тогда рули, как я скажу.

И хотя Дубравин сам слегка был не уверен в новой дороге, все-таки решил рискнуть. И, как ни странно, быстро вывел прямо к воротам знакомого дома, стоявшего на берегу Ульбы. Подъехали. Остановились. Дубравин вышел из машины, подошел к воротам и оглянулся.

Сколько лет прошло! А тут ничего не изменилось. На месте их дом, крытый шифером. Такие же старые, покосившиеся ворота. Только видно, что за эти годы они осели, разболтались. И хозяин, у которого, по-видимому, денег не хватало на все, их просто укрепил, стянув поверху железными полосами.