Книга живых

Дубравин слушал слова муллы и думал о том, что все мировые религиозные учения в конечном счете говорят о последних минутах человека одно и то же. Умирая, он должен готовиться ко встрече с тем неведомым, непознаваемым, которое так страшит, но все равно неизбежно ожидает всех нас.

* * *

И вот они вернулись снова в огромный зал, где продолжался поминальный ас. Дубравин, садясь за тот же стол, из-за которого встал, чтобы ехать на кладбище, опять вспомнил строки из прекрасного романа Мухтара Ауэзова «Путь Абая», посвященные асу Божея: «Вечером гости вернулись усталые, изнемогающие от жажды. Их встретили такие же приветливые, как вчера, ловкие жигиты. Сначала они утолили жажду гостей прохладным кумысом, а затем подали чай». Когда-то он читал это в университете: «Да… А я и не понимал, зачем мне эти старые книги с их доисторическими рассказами об обычаях прошлого. А теперь вот почти через сорок лет все вернулось на круги своя. И я присутствую на поминальном асе, но не мифического Божея, а Амантая».

Ловкие молодые официанты разносили чай. А за чаем следовали огромные блюда с дымящимся мясом. И ледяной, кисловатый, щиплющий язык кумыс.

На сцену поднялся молодой мужик в зеленом халате и войлочной островерхой шапке с казахскими узорами, знаменитый акын. Он сел к микрофону, взял в руки домбру и начал петь печальный и трогательный напев — жоктау.

— Это поминальная песня «Прощай, Амантай», — пояснила Магрифа Ганузакова.

За столом сидела та же компания. Волнами прибывали все новые и новые гости. Они здоровались по-восточному, чуть наклонившись и протягивая вперед две руки. А Сашка Майснер хриплым голосом ориентировал Дубравина в персонах и рассказывал приличествующие случаю истории:

— Вот это бывший начальник Казгидромета. Он сейчас под следствием. Наверное, скоро посадят. Они ухитрились навариться с партнерами на холодной зиме новой столицы.

— Это как? — для порядка поинтересовался Дубравин в некоторой рассеянности и растерянности, потому что у него перед глазами все еще стояла картина разверстой могилы Амантая. А в горле застрял ком, который душил его, не давая высказываться.

— Там зима суровая, — продолжал Майснер. — Под нее закупаются уголь, дизтопливо в необходимых объемах. Так они что удумали…

— А что, город до сих пор отапливается дизтопливом? — спросил, перебивая его, Сергей Степанов. — Это же все равно что топить деньгами!

— Ну да! — ответил ему Майснер. — Топят. Так вот в чем фишка. Субчики договорились с этим парнем из Казгидромета. И он каждый год занижал показания температуры. На улице, скажем, минус тридцать, а они ставили минус тридцать пять. Поэтому истопники списывали топливо, которое удавалось таким образом сэкономить. И пускали его на продажу на сторону. А это десятки тысяч тонн. И вот теперь за них взялись…

Но Дубравин уже не слушал его. Потому что там, на сцене, ведущий назвал его фамилию:

— А сейчас слово предоставляется другу детства нашего дорогого Амантая. Человеку, шагавшему рядом с ним всю сознательную жизнь, хотя и живущему сейчас в России. Александру Дубравину.

Дубравин встал из-за стола. Под взглядами многочисленных собравшихся прошел к микрофону. Взял черный микрофон с яркой позолоченной головкой. Начал было говорить… И почувствовал, что не может. Не может, потому что ком, который стоял у него где-то в груди, а потом переместился в горло, душил его. И вот-вот мог вырваться из груди всхлипом и рыданием. А на глаза, как назло, накатывали слезы. Дубравин попытался пересилить себя, взять в руки. И негромко произнес в микрофон:

— Амантай! — и тут же губы и подбородок его непроизвольно начали подергиваться в рыдании. Он с отчаянием махнул свободной рукой. Захотел уйти. Но опытный ведущий, понимающий все, поднес ему стакан с холодной водой.

Шурка выпил пару глотков, почувствовал, что ему становится легче. Вода растворила ком, он снова поднес золотую головку микрофона близко к губам. И начал говорить:

— Мой друг Амантай Турекулов был глубоко верующим человеком. И всегда полагался на милость Аллаха и его щедрость. И ему воздавалось по вере его. С молодых лет он хотел быть начальником и мудро руководить. И все его мечты сбылись. Он — один из основателей современного Казахского государства. Верный и любящий сын казахского народа. Достиг в своей жизни всего, чего может пожелать человек. Высшие должности, огромная ответственность!

Помолчал, подумал и добавил:

— Взлеты и падения. Интриги и открытая борьба… Семья, дети, внуки…

Возвысил голос: