Книги и короли (СИ)

Последним пришел Хьюго. Накануне, поздно ночью, когда остальные уже спали, вор все ворочался, перебирая в памяти обрывочные воспоминания из детства о времени, проведенном в месте, которое он называл своим домом, о годах в ночном народе, события прошедшего дня… Все никак не мог решиться на встречу с матерью, не мог представить ее себе, думал, что скажет, если…

— Утра! — отсалютовал Юджин другу надкусанным пирожком, кажется, яблочным.

Вор задорно кивнул, так, что волосы по обыкновению попали на веснушчатое лицо, и вдруг почувствовал, что забыл сделать кое-что важное. От заплетенной еще позавчера косы осталось одно название, и теперь парень был еще более растрепанный, чем обычно. От тут же сдернул кожаный ремешок, которым завязывал волосы, и сунул его себе в зубы, принявшись двумя руками по мере сил переделывать прическу.

Мигель воскликнул что-то с набитым ртом, взмахнул полупустой кружкой и, отодвинувшись к своему краю лавки, коротко кивнул на освободившееся место за столом. Лис, помахав разносчице, тут же плюхнулся рядом с файтером.

— Ну что, куда сегодня двинем?

Маг пожал плечами и протянул другу новый, ненадкусанный пирожок, а наемник и монах переглянулись, видимо, вспомнив о чем-то, сказанном до прихода Хьюго.

— В принципе, — Эв сегодня, кажется, пребывал в приподнятом расположении духа: не хмурился и не зыркал исподлобья, как делал обычно, — в принципе, можно понадеяться на удачу и продолжить отдыхать. И надеяться, что на этот раз все пройдет спокойно. Тебе есть, что посоветовать или показать такого особенного?

Тут подошла разносчица, и вопрос Эверарда ненадолго остался без ответа. Но, судя по просиявшему лицу вора, тому было, что сказать. Наперебой забросав девушку повторными (и, Хьюго подозревал, не только) заказами, квартет снова был готов продолжать разговор.

— Это город моего детства, — улыбаясь, объявил воришка, — я хочу, чтобы вы увидели, что в нем так люблю! Идёт? Столько всего!..

— Не вижу причин отказываться. Мигель?

Наемник одобрительно кивнул и подмигнул Хьюго с видом человека, ничего другого и не ожидавшего услышать.

Четверть часа спустя друзья, щурясь на ярком солнце после более чем умеренного освящения в трактире, спустились по трем деревянным ступенькам на мощеную улицу. Было решено сначала сходить к какому-то пекарю, «лучшему в Обитаемых Землях» по, вполне возможно, объективному заявлению Хьюго. Сказано — сделано. Друзья решили не обижать доброго мастера, и, когда вышли из его нарядной чистенькой лавочки с теплыми пряными свежеиспеченными крендельками, оставили на прилавке лишнюю звонкую монетку.

Был жаркий летний полдень. Солнце плясало на всем вокруг, стекла и сталь блестели так, что было больно смотреть, а воздух уже почти прогрелся до полуденного жара. Запах пряностей и сдобного теста смешивался с ароматом свежего дерева, яблок в сладком сиропе и подплавившейся краски, а в воздухе и на зубах, к удивлению квартета, пропал уже привычный и притерпевшийся им привкус дорожной пыли. Где-то во внутренних двориках, отгороженных от улицы каменными стенами, звонко хохотали и кричали, поглощенные игрой, дети. Второй и третий этажи дома, мимо которого проходили путники, выступали над первым и нависали над улицей, создавая дополнительную тень. Там, возле стены, мальчишка постарше сидел на каком-то ящике и дразнил толстого кота привязанным на веревочку обрывком ткани. Кот довольно мяукал, лениво бил в вечно отпрыгивающую игрушку лапой и снисходительно посматривал на мальчишку своими зрачками, ставшими узкими щелочками на слепящем дневном свете. Из открытого окна верхнего этажа раздавалось мелодичное насвистывание одной старой песни, из тех, что поют, услышав когда-то от старших.

Какая-то женщина, высунувшись из окна, развешивала на протянутой через улицу веревке только что постиранное белье. Вдруг мокрая ткань соскользнула с веревки, только чиркнула по торопливо протянутой руке и полетела вниз, на грязные камни. Хьюго, нетерпеливо шедший на полшага впереди и по обыкновению глазевший по сторонам, среагировать успел в ту же секунду: дернулся в сторону и поймал мокрую, пахнущую свежестью и чужим домом наволочку. Юджин сделал плавный пасс обеими руками, а вор подкинул ее в воздух, и наволочка легко взмыла вверх, ткнувшись прямо в руки растерявшейся женщине. Та поймала беглянку и расцвела вниз благодарной веселой улыбкой. Хьюго рассмеялся, и остальные путники тоже заулыбались.

Это был какой-то другой Альрин, странный и новый. Ослепительное солнце и яркое голубое небо, приветливые славные люди. Все вокруг было светло и легко, а жить радостно и привольно…

После душистой выпечки захотелось пить. Вор охотно вызвался показать место, где поблизости разливают вкусный-вкусный домашний квас. В соседнем квартале, на улице, выводящей к Базарной Площади, улыбчивый и весь круглый, словно шар, трактирщик за справную цену подал путникам по кружке такого ледяного кваса, что в первую секунду свело зубы, а по телу тут же разлилась приятная прохлада.