Книги крови. I–III

Магуайр инстинктивно обхватил своего противника поперек туловища и нащупал рукой отверстие, которое псы проделали в саване. Он ухватился за край ткани и потянул. И с удовлетворением услышал, как полотно расходится по швам, почувствовал, как слабеет медвежья хватка. Саван забился в его ладони, оплывший рот широко распахнулся в немом крике.

Ронни ощутил мучения, от которых, как он думал, навсегда избавился вместе с плотью и кровью. Но все вернулось снова: боль, боль, боль.

Он отпрянул от своего мучителя, закричав, как сумел, пока Магуайр с выпученными глазами пятился к лужайке. Тот почти сошел с ума; его рассудок, бесспорно, пошатнулся. Но этого было недостаточно. Надо было убить ублюдка; Ронни поклялся себе в этом и собирался сдержать клятву.

Боль не стихала, но он старался не обращать на нее внимания, бросив все силы на погоню за Магуайром, удиравшим через сад к дому. Но он слишком ослаб: ветер почти одолел его, он задувал внутрь тела, трепал его рваные кишки. Он выглядел, как измочаленный флаг, такой грязный, что его едва можно было узнать, и почти что согласный считать дело сделанным.

Вот только, только… Магуайр.

Магуайр добрался до дома и захлопнул за собой дверь. Полотно прижалось к окну, абсурдно хлопая тканью, царапая руками по стеклу с жаждой мести на почти что стершемся лице.

– Впусти меня, – сказало оно. – Я все равно войду.

Магуайр попятился по комнате к холлу.

– Ракель…

Да где эта бабенка?

– Ракель?.. Ракель…

На кухне ее не было. Было слышно, как в комнате отдыха поет Трейси. Магуайр заглянул внутрь. Девчушка была одна. Она сидела на полу посреди комнаты с наушниками на голове и слушала какую-то из любимых песен.

– Где мама? – произнес он одними губами.

– Наверху, – ответила она, не снимая наушников.

Наверху. Пока он взбирался по лестнице, в саду залаяли собаки. Что оно творит? Что творит этот говнюк?

– Ракель?.. – Магуайр говорил так тихо, что едва себя слышал. Словно вдруг стал призраком в собственном доме.

На площадке стояла тишина.

Он, прихрамывая, зашел в облицованную коричневым кафелем ванную и щелкнул выключателем. Ему нравилось смотреться здесь в льстивое зеркало: мягкое свечение стирало следы старения. Но теперь оно отказывалось лгать. Из зеркала смотрел испуганный старик.

Он распахнул сушильный шкаф и начал копаться среди теплых полотенец. Вот! Почивавший в уютном гнездышке пистолет, припрятанный для экстренных случаев. Стоило коснуться его, как рот наполнился слюной. Магуайр подхватил и проверил пистолет: рабочий. Однажды Гласс уже умер от этого оружия – может умереть и снова. И снова. И снова.

Он открыл дверь спальни.

– Ракель…

Она сидела на краю кровати, между ее ног пристроился Нортон. Они даже не стали раздеваться; одна из роскошных грудей Ракель выскользнула из бюстгальтера, и Нортон услужливо сжимал ее губами. Она обернулась, выглядя еще тупее обычного, не понимая, что натворила.

Магуайр, не задумываясь, выстрелил.

Пуля настигла ее с распахнутым ртом, с еще более бестолковым видом, чем всегда, и проделала в ее шее порядочного размера дыру. Нортон вытащил член – не некрофил же он – и побежал к окну. Не совсем ясно, зачем. Летать он не умел.

Следующая пуля впилась Нортону в спину и, пройдя тело насквозь, застряла в пошедшем трещинами окне.

И лишь теперь, когда умер ее любовник, Ракель рухнула на кровать: ее грудь покрывали брызги крови, ноги были широко расставлены. Магуайр смотрел, как она падает. Он не испытывал отвращения к этой непристойной сцене – она была вполне сносной. Сиськи, кровь, распахнутый рот и утраченная любовь – вполне, вполне сносно. Может быть, его сердце понемногу черствело.

Он уронил пистолет.

Собаки замолкли.

Магуайр выскользнул из комнаты на лестничную площадку, тихо прикрыл за собой дверь, словно не хотел встревожить ребенка.

Не стоит тревожить ребенка. Подойдя к лестнице, он увидел внизу вскинутое к нему очаровательное личико дочери.

– Папочка.

Он озадаченно уставился на нее.

– Кто-то стоял у двери. Я видела, как он прошел мимо окна.

Магуайр нетвердым шагом начал спускаться, наступая на одну ступень за раз. Как медленно, подумал он.

– Я открыла дверь, но там никого не было.

Уолл. Должно быть, это Уолл. Он-то сделает все в лучшем виде.

– Там высокий мужчина?

– Я точно не разглядела, папочка. Только лицо. Он был даже бледнее тебя.

Дверь! Господи, дверь! Если она не закрыла ее… Слишком поздно.

Незнакомец вышел в холл, и его лицо исказило подобие улыбки – Магуайр подумал, что в жизни не видел ничего ужаснее.

Это был не Уолл.

Уолл был человек из плоти и крови, а его гость – тряпичной куклой. Уолл был угрюм, а этот улыбался. Уолл подчинялся законам и правилам жизни. А это существо – нет.

Разумеется, это был Гласс.

Магуайр потряс головой. Девочка, которая не видела зависшей в воздухе у нее за спиной твари, поняла его превратно.

– Что я сделала не так? – спросила она.