Книги о семье

АДОВАРДО. Напротив, было бы большой ошибкой считать мнения и высказывания Джанноццо в чем бы то ни было отклоняющимися от истины, но мне, Лионардо, иногда кажется дозволенным сомневаться в некоторых вещах, будь они даже самыми истинными. И вот, Джанноццо, что может вызвать у меня сомнение. Вы сейчас так принизили деньги, Господи помилуй, как будто считаете, что на свете нет ничего более низменного, чем они; деньги предназначены только для покупки вещей. Мне кажется, что вы хотели изобразить деньги вообще бесполезными: вы окружили их такими бедами и опасностями, что, поверив вам, человек не только не станет их беречь, но и смотреть на них не захочет. И хотя я вижу, что вы во многом правы, я нахожу в деньгах много самых разных удобств. По-моему, вы не цените того, что в глубине маленького кошелька можно найти и хлеб, и вино, и все припасы, платье, лошадей и вообще все, что вам потребно. Но кто станет отрицать, что деньги полезны хотя бы для того, чтобы одолжить их друзьям, как вы и сказали, и для торговли?

ДЖАННОЦЦО. Не говорил ли я, что ты, Адовардо, замыслил какую-то хитрость? Однако я должен смириться с этой вашей ученой привычкой; нет такой великолепно доказанной вещи, которую вы бы не опровергли, и у меня нет охоты состязаться с вами в этом.

АДОВАРДО. Я спрашиваю вас на сей раз только из желания узнать ваше как всегда мудрое мнение на этот счет.

ЛИОНАРДО. По поводу обращения с деньгами могу ответить я, поскольку Джанноццо нам об этом говорил. При всякой покупке и продаже нужно соблюдать честность, доверие и искренность как с друзьями, так и с посторонними, со всеми надо быть открытым и точным.

АДОВАРДО. Отлично. А если какой-нибудь синьор, как это часто бывает, попросит у вас в долг?

ДЖАННОЦЦО. Я бы скорее подарил ему двадцать, чем одолжил сто, а лучше стал бы избегать вообще, дорогой Адовардо, чтобы не делать ни того, ни другого.

АДОВАРДО. А ты что думаешь, Лионардо?

ЛИОНАРДО. Я думаю примерно то же самое. Я бы предпочел потерять двадцать, заручившись благодарностью, чем рискнуть сотней, которая неизвестно какую милость принесет.

ДЖАННОЦЦО. Молчи, остановись. Никто не может ожидать от синьоров ни милости, ни благодарности. Синьор любит и ценит тебя настолько, насколько ты ему полезен. Ему не дороги твои добродетели, да они и не обращают на них внимания. В доме у синьора чаще встретишь распутников, хвастунов, льстецов и злодеев, чем достойных людей. Если подумать, большая часть этих прихлебателей теряет там время в праздности, не умея заработать себе на жизнь другим способом. Они живут за чужой счет и избегают каких-либо занятий, потому что не желают честно трудиться. Если там попадаются достойные люди, они ведут себя скромно, предпочитая заслужить благоволение своей доблестью, а не хвастовством, приобрести милость своими услугами, а не порицанием других. Доблесть, однако, распознается только по делам, а если и бывает признана, то хорошо, когда за нее похвалят; но достойное вознаграждение за нее – редкость, будучи добродетельным, ты не найдешь общего языка с негодяями, которым претит твоя воздержность, строгость и благочестие. Да и неуместно выказывать добродетель среди негодяев, ибо состязание с мерзавцами не сулит тебе особых похвал; лучше уступить им победу и отдать желаемое, дабы не упорствовать в схватке, которая принесет тебе больше оскорблений от этих отчаянных голов, чем похвал разумных людей. Итак, эти бессовестные молодчики всегда обойдут тебя, ведь часто одно дурное слово подобных наушников в твой адрес куда сильнее, чем много похвальных рекомендаций со стороны. Так что я всегда старался избегать синьоров. И поверьте мне, у них следует просить и отнимать, но ни в коем случае не давать им и не одалживать. Дать им что-то – все равно что выбросить. У них много благодетелей, вернее, покупателей их милостей, а еще вернее, откупающихся от их нападок. Если ты приносишь мало, заработаешь их ненависть, если много, не жди вознаграждения все равно; но сколько бы ты ни принес, им всегда будет недостаточно. Они стараются не для себя, а для всех своих присных. Если ты даешь одному, потом тебе придется платить всем, и чем больше ты тратишь, тем больший терпишь ущерб, тем больше они от тебя ждут и считают твоим долгом все больше ублажать их: чем больше ты одалживаешь, тем сильнее будешь потом раскаиваться. У синьоров твои обещания равняются долгу, одолжения – подаркам, а подарки – бессмысленным тратам. Для кого знакомство с синьорами обходится не слишком дорого, тот может почитать себя счастливым. Трудно угодить синьору, ничего не затратив. Мессер Антонио Альберти говаривал, что господа желают, чтобы приветствия в их адрес были из золота. Ты убедишься сам, что занявший у тебя синьор, чтобы не возвращать долга, станет избегать тебя или провоцировать на неосторожное слово, чтобы получить предлог расправиться с тобой; в любом случае он постарается погубить тебя и использовать малейший повод, чтобы тебе навредить.