Книги о семье

Можно ли установить, в чем больше разнообразия: в лицах людей или в их душах? Некоторые из них имеют важный вид, скупы в речах, немногословны в ответах, строги в суждениях, раздражительны в спорах, высокомерны в тяжбах – таковы изъяны, сопровождающие богатство и процветание. Иные любят позубоскалить, повеселиться, позабавиться и пошутить; другие бывают кротки, робки, молчаливы, смиренны, стыдливы; третьи дерзки, смелы, безрассудны, хвастливы[90], пылки и торопливы; а четвертые, как говорит Калликл у Плавта[91], двуличны и склонны к изменчивости, не только в своих мыслях и намерениях, но и в словах, речах и поступках, так что не поймешь, склоняются ли они к вражде или дружбе? Таковы разнообразие и испорченность природы смертных! Не зря древний философ Теофраст, доживший до девяноста лет, удивлялся, что греки, родившиеся под одним небом, воспитанные в одних привычках и обученные одним и тем же наукам, так непохожи друг на друга. Поэтому случается, что иные люди, как будто бы в особую похвалу тебе, прибавляют такие вещи, которые скорее предосудительны и содержат в себе порицание, а не одобрение. Но это говорится с таким доброжелательным видом, что у тебя нет повода открыто возмутиться. Кто-то во всем ведет себя двусмысленно; кто-то упорен и дерзок; кто-то вероломен, лжив, в открытую хвалит, рукоплещет и потворствует тебе, чтобы установить свое превосходство и добиться от тебя своего, получить свою выгоду. Таким образом, ты можешь убедиться, что очень трудно сыскать человека, нравы которого были бы безупречны и поступки лишены недостатков; мало кто умеет соблюсти в своих желаниях и мнениях, в своих делах и начинаниях ту среднюю меру, к которой призывали философы-перипатетики: чтобы не было ничего лишнего и чтобы удавалось избегать как избытка, так и недостатка.

Впрочем, я не стану спорить, что добродетель всегда располагает и привлекает к себе, ибо мы по природе склонны дружить с достойными людьми, и уважение к ним заставляет нас ценить и почитать их. Никто не может отрицать, что всякий добродетельный человек заслуживает похвалы, любви и привязанности. Кроме того, я признаю, что всякое несходство в образе жизни, нраве, обычае, возрасте и учености мешает и противодействует любви, для которой, как говорил Эмпедокл, требуется, чтобы души соединялись и образовывали некое сгущение, как при свертывании молока; поэтому любое подобие очень способствует возникновению любви и приглашает души к единению. Известный из истории Тимон Афинский[92], человек жестокий и суровый, хотел иметь близким другом Алкивиада, пылкого и дерзкого юношу, который, по его словам, нравился ему тем, что обещал принести многим согражданам беды и несчастья. Он любил также Апеманта, человека гневливого и похожего на него. Можно прочитать о том, что для привлечения к себе варваров Александр[93] носил тунику и одежду варварского покроя. Припоминаю, что Марк Катон[94] стремился во всем уподобиться своим солдатам, чтобы они его больше любили. Все это лишь подтверждает то, что я понимал в молодости, не будучи искушенным в науках, но получая наставление от природы: любое подобие, даже не совсем похвальное, склоняет смертных к дружбе. В этом я убедился, используя в первые годы своей жизни в Генуе, когда я никого там не знал, такую уловку – я сделал вид, что влюблен в одну девицу, известную своей красотой и обходительностью. Под этим предлогом я познакомился с другими благородными юношами, предававшимися в силу своего возраста любовным забавам, и обзавелся среди них связями, которыми с успехом пользуюсь до сих пор.