Книги о семье

Любопытно, что связующим мотивом всего произведения являются, хотя нигде это не сказано впрямую, рассуждения о любви, один из главных жанров гуманистических сочинений XV–XVI вв., что позволило Альберти впоследствии, в 1441 г., преподнести свои «Книги о семье» Флорентийской коммуне в связи с поэтическим соревнованием Certame coronario на тему о дружбе. Разговор о любви является одной из основных линий диалогов, и в разных видах он очень часто возобновляется в творчестве Альберти вообще. В данном случае традиционная схема иерархии любовных стремлений от природного к высшему, к идее прекрасной истины, как у платоников, или к источнику блага, христианскому богу, как у одного из современников Альберти, Лоренцо Пизано[175], трансформируется в панегирик дружбе, которая предстает в качестве некоего специфически социального феномена, высшего проявления человеческого родового начала, соединяющего в себе естественные наклонности (в семье) и облагороженную культурой тягу людей к взаимному сотрудничеству в обществе. Интересно, что в первой книге о семье речь в защиту природной любви, инстинктивной страсти, объединяющей человека со всем живым миром, произносит самый молодой участник беседы – а именно Баттиста Альберти собственной персоной (эта черта сближает его произведение с платонизирующими трактатами, например, диалогами того же Лоренцо Пизано, где повествование о любви в природе поручалось обычно прекрасному юноше). Здесь мы сталкиваемся с занимающим с некоторых пор исследователей Альберти вопросом о том, в какой мере «Книги о семье» проникнуты биографическими мотивами – само их наличие бесспорно, – то есть где автор дает волю своим подлинным воспоминаниям и чувствам, а где начинаются литературная игра и вымысел. Баттиста говорит в диалоге о том, что ему еще не знакомо любовное чувство, но в своей апологии брака и семьи сетует по поводу множества неженатых представителей рода Альберти. Реальный же Баттиста так никогда и не был женат, что отчасти объясняется его вступлением на путь духовного лица – впрочем, его перу принадлежит ряд сочинений, рисующих отрицательные стороны брака и женщин вообще.

Как бы то ни было, в «Книгах о семье» нельзя не усмотреть наличия целого ряда мыслей и намеков, напоминающих о жизненных обстоятельствах автора и как бы продолжающих его диалог с каким-то внутренним собеседником: с самим собой или с окружающими. Воспоминания раннего детства проглядывают в рассуждениях об опасности для семьи заразных болезней со ссылкой на пример эпидемии чумы в Генуе в 1407 г., которая, как предполагается, унесла мать Баттисты и заставила его отца, Лоренцо ди Бенедетто Альберти, переселиться в Венецию[176] (с. 115). Тезис о пользе физических упражнений (с. 59) перекликается с рассказом о необыкновенных атлетических достижениях Баттисты в его биографии (Vita). Через все диалоги проходит мысль о долге родственников помогать друг другу и особенно осиротевшим племянникам – явная параллель с судьбой Альберти, внебрачного сына, на обучение и содержание которого (как и его брата Карло) отец завещал крупную сумму денег (ср. с. 28), с большой неохотой расходовавшуюся затем на них душеприказчиками[177]. Обращаясь к сыновьям, умирающий Лоренцо говорит в диалогах о том, что добродетель важнее богатства и о том, что, хотя он оставляет детям необходимые средства, им придется испытать трудности и лишения (с. 24). Тем самым Баттиста устами Лоренцо делает своего рода предсказание задним числом, прибавляя к нему утверждения, что только «жестокие и бессердечные люди не оказывают помощи своим» (с. 26), а его дальний родственник Адовардо (он умер через год) вторит ему, замечая, что нельзя оставлять талант на произвол судьбы (с. 28). На с. 284 Альберти прямо осуждает тех своих родственников, которые в делах отдают предпочтение чужим людям перед своими. Богатство и добродетель, которая чаще сопутствует бедности, и одновременно склонности к наукам, неоднократно противопоставляются друг другу в диалогах.

В одном месте автор устами Лионардо говорит о необходимости располагать средствами для занятий наукой (с. 127) и далее прямо о знакомых ему горестях: «Занятия науками тоже, оказывается, подвержены множеству ударов фортуны: то ты лишаешься отца, то тебя преследуют завистливые, жестокие, бесчеловечные родственники; то на тебя обрушивается бедность, то с тобой случается какое-нибудь несчастье» (с. 137). Эти неприятности Альберти, между прочим, связывает с общей склонностью флорентинцев к занятиям, сулящим наживу, их верой во всепобеждающую силу денег и нелюбовью к наукам и военному делу (с. 38).