Книги о семье

Труд Баттисты не был встречен родственниками с одобрением, и он даже собирался, по присущей гуманистам гордости, сжечь рукопись, но ее спасло вмешательство неких власть имущих (principes). Очевидно, сначала были написаны Пролог и две первые книги (за «девяносто дней» в Риме, где Альберти служил при курии), затем к ним прибавлена третья, имевшая особую судьбу, и, наконец, четвертая, написанная к устроенному во Флоренции в октябре 1441 г. по предложению Альберти поэтическому соревнованию Certame coronario. В дальнейшем автор, занятый другими проектами, откладывает эти диалоги в сторону, и они не получили при его жизни, да и в дальнейшем, почти никакого распространения. До нас дошло немногим больше десятка рукописей XV в., содержащих «Книги о семье». Исключение составила третья книга, распространявшаяся в переработанном виде под названием «Правление семьей» (Governo della famiglia) и под именем Аньоло Пандольфини (персонаж диалогов Альберти «Беглецы от несчастий»). Это сочинение неоднократно переиздавалось в XVIII–XIX вв., наряду с публикациями собственно «Книг о семье», (начавшимися с первого издания 1843 г.), которые привели к установлению авторства Альберти. После этого переоткрытия диалогов они вошли в золотой фонд гуманистической литературы XV в. и к настоящему времени переведены на многие, не только европейские языки.

Настоящий перевод на русский язык сделан по изданию, указанному в прим. 15[190]. Прилагаемые к нему статьи отражают разнообразие оценок и подходов к труду Альберти.

* * *

Следует сказать несколько слов о специфике перевода диалогов Альберти. Некоторые ключевые термины гуманистической литературы эпохи Возрождения не поддаются однозначной передаче на современном русском языке. В частности, слова lettere, letterato переведены здесь как «наука», «ученый», поскольку эти понятия точнее отражают представления ренессансных интеллектуалов об их собственном призвании и занятиях (и некоторое отличие этих представлений от средневекового понимания образованности и знания). Однако необходимо иметь в виду другие, возможно, более привычные варианты перевода: «словесность», «литература», «образование», «грамотность».

Понятие umano так же важно, ведь с одним из его значений связан сам термин «гуманизм». Но переводить его как «человечность», хотя бы ради сохранения единообразия и цельности концепции автора, далеко не всегда уместно, Альберти чаще использует это слово в смысле «доступность, простота в общении, доброта, снисходительность», что и отразилось в переводе.

Довольно употребительный и важный для диалогов термин civile очень приблизительно может передаваться в отдельных случаях как «воспитанный, образованный, просвещенный, цивильный, гражданский, сознательный, (благо)разумный, светский, развитой, благочинный, порядочный, приличный, уважаемый, цивилизованный, культурный», причем два последних слова для языка XV века выглядят чуждыми.

Наконец, надо упомянуть о понятии ingenio, которое Альберти использует в значении «ум, талант, врожденные способности, интеллектуальные особенности и дарования», и virtü – ренессансные авторы часто делают упор на значении «доблесть», иногда – «добродетель»; между ними есть существенная разница. Сами писатели также обращали на нее внимание, например, Макиавелли задается вопросом, можно ли называть дурные поступки «доблестью»[191]. Но переводчик на русский язык, в который романский корень вошел только в составе понятий «виртуальный» и «виртуозный», постоянно сталкивается с проблемой выбора.

М. Юсим

Гуманистические идеи Л. Б. Альберти

Леон Баттиста Альберти принадлежит к яркой плеяде корифеев Возрождения. Наделенный многогранным талантом, Альберти успешно проявлял его в самых разных областях науки, искусства, литературы, являя собой высокий образец ренессансного uomo universale, человека широчайшей эрудиции и громадного диапазона творческих интересов. Многие идеи Альберти в сфере этики и педагогики, теории архитектуры, градостроительства и изобразительного искусства не утратили ценности и поныне. Его творческое наследие вот уже более двух столетий вызывает неизменный интерес исследователей, чему в последние годы способствует ежегодник Albertiana. Многочисленны и переводы сочинений Альберти на европейские языки. Настоящее издание русского перевода одного из главных его трудов – диалога «О семье» существенно дополняет предшествующие публикации на русском языке трактата «О зодчестве» и некоторых аллегорий из цикла «Застольные беседы»[192].