Книготорговец из Флоренции

В доме на Виа де Барди жили несколько поколений семьи, включая вдовую мону Маттею, о ту пору уже на седьмом десятке. Дни непосильных долгов, дешевого жилья и арестов имущества остались для нее далеко позади. У Якопо и его жены по имени Андреа, которая вышла за него в 1440-м в возрасте двенадцати лет, был сын Лоренцантонио, в то время школьник. Домашняя прислуга состояла из двух рабов – мавра по имени Сисмундо и женщины, которую Якопо купил за тридцать два флорина – меньше, чем стоили некоторые роскошные манускрипты Веспасиано. В налоговых документах Якопо она указана как una schiava tartara, trista – буквально «рабыня-татарка, скорбная», хотя в имущественных документах слово triste часто применялось к чему-нибудь старому или ветхому, так что Якопо вполне мог иметь в виду ее пригодность к работе, а не характер[427]. Рабов во Флоренции можно было покупать и продавать (как постановили городские власти в 1366-м), только если они «из нехристей», ибо рабство считалось справедливым воздаянием язычнику. Сисмундо и татарка наверняка были крещеные, поскольку законы таких городов, как Флоренция, требовали крестить рабов («все равно что крестить волов», – съязвил один флорентийский политик и литератор)[428]. Однако они оставались рабами и после этого. Считалось, что рабы не обладают свободной волей, а рабство «установлено Божественным законом», как уверенно объявил однажды флорентийский архиепископ[429].

Хотя и Веспасиано, и Лионардо пошел уже пятый десяток, оба оставались холостяками. Для Флоренции в этом не было ничего необычного. Каждый пятый флорентиец в то время так и не женился, отчасти из-за того, что на сто двадцать мужчин приходилось всего сто женщин[430]. Как мы позже увидим, Веспасиано строго оценивал роль и поведение женщин вообще и жен в частности. Возможно, он разделял отношение к браку, которое высказывали многие гуманисты, в частности Боккаччо, писавший, что женитьба сгубила Данте, или Никколо Никколи, считавший, что жена помешала бы его занятиям (очевидно, к любовнице Бенвенуте это не относилось). Поджо долгое время противился браку по тем же причинам, что не мешало ему плодить незаконных детей. Впрочем, в 1436-м, пятидесяти шести лет, он женился на восемнадцатилетней «редкой красавице», как сам гордо объявил[431]. Семейная жизнь так ему понравилась, что на следующий год он написал трактат «Надо ли жениться старикам?», в котором с жаром ответил на свой вопрос, что да, надо.

Помимо дома на Виа де Барди, семья Бистиччи владела еще несколькими домами во Флоренции, в том числе (согласно их налоговой декларации) «домом с садом для наших собственных нужд» возле Порта Сан-Джорджо, в десяти минутах ходьбы от Виа де Барди[432]. Еще один дом они сдавали жильцам. Кроме того, они давно выкупили имение в Антелле, в нескольких милях от Флоренции, изъятое кредиторами после смерти Пиппо. Веспасиано часто уезжал в Антеллу, спасаясь от летней жары или от чумы, поражавшей Флоренцию каждые два-три года[433]. Вероятно, он ездил туда верхом на коне или на муле – у семьи были две лошади и два мула.

Иногда Веспасиано спасался от жары и морового поветрия в роскошных загородных домах, где они с друзьями собирались для литературных и философских бесед наподобие тех, что когда-то давно завел у себя Никколо Никколи. Дважды в год ученый и дипломат Франко Саккетти устраивал трехдневные встречи на своей вилле под Флоренцией, куда, по словам Веспасиано, приглашал «десять-двенадцать ученейших мужей города». Перечислив выдающихся гостей – сливки флорентийского литературного общества, – Веспасиано без колебаний упоминает еще одного постоянного участника: «Я, смиренный писец, был в числе этих достойных мужей». Отдельно он упомянул, что на приемах у Саккетти не играли во «вредные азартные игры, как случается на других виллах»[434].

Редкие встречи достойных мужей обходились без участия Веспасиано. Его приглашали и в еще более избранное общество, которое собиралось в Кастелло ди Монтегуфони, величественном замке двенадцатого века, состоящем из семи зданий за толстой крепостной стеной. Замок этот принадлежал его близким друзьям, братьям Пьеро и Донато Аччайоли.