Книготорговец из Флоренции

Пьеро и Донато бывали среди тех, кто съезжался на виллу Франко Саккетти. Их род, как с гордостью отметил Веспасиано, был «одним из знатнейших во Флоренции»[435]. Он с огромным пиететом говорил о великом богатстве и удивительной истории Аччайоли. Судя по фамилии, кто-то из их далеких предков работал с металлом (acciaio значит «сталь»). Впрочем, к тому времени Аччайоли уже полтора века были банкирами, советниками королей и герцогами Коринфа, Фив и Афин (семейство по-прежнему владело замком на Акрополе). Отец Пьеро и Донато умер, когда они были еще маленькими, после чего их мать Маддалена вышла за Феличе Бранкаччи, богатого купца, который заказал Мазаччо и Мазолино расписать фамильную капеллу в Санта-Мария дель Кармине (этими фресками позже восхищался Микеланджело). В 1434-м Феличе изгнали как врага Республики (то есть Медичи), однако Маддалена с сыновьями осталась во Флоренции и дала им лучшее гуманистическое образование. Веспасиано особенно дружил с Донато, который в письмах иногда обращался к нему «Vespasiano mio dolcissimo» – «мой сладчайший Веспасиано».

Как и в лавке Веспасиано или на вилле Саккетти, в Кастелло ди Монтегуфони обсуждали серьезные философские темы. Помимо Веспасиано и братьев Аччайоли, в беседах участвовал Джаноццо Манетти, который через жену состоял в родстве с Пьеро и Донато. Беседы эти охватывали широкий спектр вопросов, и в частности злободневные: связь между чумой и грязными улицами Флоренции. В середине пятнадцатого века много спорили, влияет ли общественная гигиена на моровые поветрия[436]. Если чуму не считали (как некоторые верят до сих пор) Божьей карой, то объясняли ее «теорией миазмов» – ядовитыми испарениями, которые возникают из-за определенных ветров, близости болот, гниющих отбросов или незахороненных покойников. Власти принимали меры: убирали улицы, вывозили мусор, чистили сточные канавы, спешно хоронили умерших. Однако незадолго до того врач из Пармы предложил новую теорию – он утверждал, что чуму вызывают вовсе не вредные испарения; она передается от человека к человеку, особенно среди бедноты. Если Веспасиано и его друзья приняли новую теорию, то они бежали не от флорентийских миазмов, а от ее бедняков, или, по выражению врача из Падуи, «людей грязных и площадных – мясников, торговцев мясом, трактирщиков, пекарей, бакалейщиков и другой подобной публики»[437].

Споры в Кастелло ди Монтегуфони касались и менее практичных вопросов – например, кто выше, Мусей или Гомер, или что ждет на том свете младенцев, умерших некрещеными. Об этом Веспасиано как-то поспорил с Манетти. Манетти держался церковной позиции, что каждый человек от рождения несет в себе первородный грех и что похоть родителей в момент зачатия передается ребенку, а значит, некрещеные младенцы в рай не попадут. Веспасиано же полагал, что, поскольку Бог справедлив, Он не станет карать детей за грехи родителей. Дискуссия была дружеской, хотя Веспасиано не сдался даже перед авторитетом церкви и сокрушительной эрудицией Манетти. Через несколько месяцев тот в письме к Веспасиано похвалил его за стремление учиться, а также за интерес к богословским материям и выразил надежду продолжить разговор о крещении младенцев[438][439].

Братья Аччайоли страстно любили греческую философию, однако ее изучение во Флоренции пребывало в упадке, несмотря даже на то, что после захвата Константинополя в Италию бежало множество византийцев. В начале 1440-х в Студио недолгое время преподавал византийский ученый Георгий Трапезундский. Кроме того, он, как сообщает Веспасиано, читал лекции на дому. Веспасиано, без сомнения, присутствовал и на публичных, и на домашних лекциях, более того, Георгий был в числе тех, кто собирался на диспуты в его лавке. В Студио он имел огромный успех. «Не было во Флоренции лучшего учителя», – писал Веспасиано[440]. Однако Георгий вскоре оставил Флоренцию ради более выгодного места в Римской курии. Кардинал Виссарион и Никколо Перотти тоже перебрались в Рим, а из золотого поколения флорентийских эллинистов – Бруни, Траверсари, Марсуппини – никого уже не осталось в живых.

Желая продолжить обучение и беседы, Веспасиано и его друзья, включая Пьеро и Донато, начали создавать новое литературное общество. Они собирались во флорентийском дворце богатого молодого патриция Аламанно Ринуччини. Аламанно, бывший ученик Георгия Трапезундского, тоже входил в круг ученых друзей Саккетти. Общество называло себя «Академией», в подражание афинской школе Платона. Однако эта маленькая академия тоже нуждалась в учителе, и в 1456-м с помощью Козимо Медичи они пригласили во Флоренцию ученого по имени Иоанн Аргиропул, которого Веспасиано в своей книге называет «мессер Джованни».